«Не очистил, а закрыл»

Повествовательно-критическое и политическое толкование истории
об очищении храма

Марк 11,11-25

 

1. Введение 

1.1. История о так называемом очищении Иерусалимского храма Иисусом встречается во всех четырех Евангелиях (Мат. 21,12-17; Мар. 11,15-19; Лук. 19,45-47; Иоан. 2,14-22). Различия между синоптическими Евангелиями и Евангелием от Иоанна, однако, значительны. Согласно синоптическим Евангелиям, этот случай произошел ближе к концу служения Иисуса, в то время как в Евангелии от Иоанна говорится, что это имело место на заре служения Иисуса. Различия прослеживаются и в детальном описании действий Иисуса.

1.2. Существенные различия, однако, заметны и в синоптических Евангелиях, в основу которых, быть может, положена одна и та же традиция. Матфей и Марк увязывают историю о выступлении Иисуса против существующей практики в храме с историей о том, как Иисус проклял фиговое дерево. Лука же опускает историю о смоковнице и очень кратко рассказывает о произошедшем в храме. Очевидны и различия между Матфеем и Марком. Так Марк делит историю о проклятии Иисуса смоковницы на две части, образуя тем самым повествовательное обрамление истории о выступлении Иисуса в храме. Матфей, однако, «объединяет обе истории в одну. В результате то, что фиговое дерево засохло, - и очевидно, это произошло мгновенно, - должно было послужить более наглядным примером учения Иисуса о вере».[1]

1.3. Критика жанров позволяет нам сфокусировать внимание на первоначальной форме этой истории и сделать вывод, что история о проклятии Иисуса смоковницы и история об «очищении» храма имеют по сути две разные формы. Согласно критике жанра, история о смоковнице относится к группе историй о чуде или легенд, в то время как история об очищения храма рассматривается как биографическая апофегма или парадигма.[2] Герменевтическая проблема, вызванная историко-критическим подходом, уже давно обсуждается в кругах исследователей Нового Завета, и нет никакой необходимости сейчас вдаваться в подробности.

1.4. В редакторской критике, кажется, удалось избежать ошибок, допущенных критикой жанра, поскольку предметом ее изучения стала теология каждого отдельно взятого Евангелия. При этом сторонники этого подхода обращают внимание на редакторскую правку. В своем труде, посвященном истории об «очищении» Иисусом храма, Кельбер приходит к следующему выводу: «Обращаясь к отрывку 11,15-19, исследователи не раз пытались исторически реконструировать событие «очищение». Однако стоит всего лишь задаться жизненно важными историческими вопросами, и сразу станет ясно, что в тексте нельзя отыскать на них ответы. Он не преследует такую цель…»[3]

Прочтение истории Кельбером во многом носит аналитический характер и достаточно проникновенно. Он дает критическую и важную оценку редакторской работе Марка касательно вставки истории об «очищении храма» (11,15-19) в историю о судьбе смоковницы (11,12-14. 20-21). Кельбер считает, что с помощью интерполяции Марк указывает на существование возможной внутренней взаимосвязи между смоковницей и храмом, засыханием и «очищением», что, очевидно, является неотъемлемой частью истории. Кроме того, Марк дает убедительное объяснение, почему Иисус выгнал торговцев с их птицами для жертвоприношения из храма, рассматривая их действия как атаку, направленную против храмовой политики как таковой. В конце Кельбер достаточно верно замечает: «Таким образом, с позиции Марка, Иисус не только положил конец торговым операциям в храме, но и приостановил на какое-то время действие ритуалов и культа. В этот момент храм перестает действовать. В нем прекращается какая-либо деятельность».[4]

Я думаю, хотя Кельбер и остается приверженцем герменевтического лагеря редакторской критики, чему посвящена его первая работа «Царство Марка», он, тем не менее, вымостил хорошую дорогу для повествовательной критики, которая допускает политическое прочтение истории.

1.5. Приблизительно за последние 20 лет в области повествовательной критики и политического прочтения Евангелия от Марка были достигнуты поразительные успехи. И отнюдь не случайно Кельбер пишет еще одну работу по этой теме.[5] Повествовательно-критический подход рассматривает каждое Евангелие как единое целое, а не как труд редактора или богослова. Он трактует библейские истории не как некий исторический источник, содержащий кроме самого текста иную информацию, а исследует его как художественное произведение, т.е. анализирует фабулу произведения, определяет его характерные черты, выявляет представленные точки зрения и т.д. Повествовательная критика рассматривает библейскую историю как единое целое, где отдельно взятые элементы взаимодействуют друг с другом, где гармония переплетается с напряжением, что определяет ход повествования.[6]

1.6. «Поскольку представленный в Евангелии образ Иисуса обусловлен реальным социальным контекстом, которым буквально насыщен материал, для понимания этого образа необходимо иметь представление о внетекстуальном мире Марка».[7] Это можно сделать, исследуя социально-политический контекст истории. Политическое прочтение Евангелия вместе с социологическим толкованием призвано помочь нам получить более ясное представление о мире повествования. В этом кратком докладе я буду опираться только на результаты герменевтики. Однако, если бы у меня было достаточно времени, я остановился бы более подробно на толкованиях, сделанных раннее.

II. Иисус солидарен с умирающими от голода

2.1. Понятие «путешествие» определяет тематическую структуру повествования Марка об Иисусе. Свой рассказ об Иисусе Марк начинает словами: «Начало Евангелия Иисуса Христа» (Мар. 1,1). Вслед за этим он приводит выдержки из 2-3 отрывков Септуагинты – древнегреческого перевода древнееврейского текста о «приготовлении пути», соединяя их между собой (Ис. 40,3; Мал. 3,1 или Ис. 23,20).[8] Мотив «пути» чаще всего встречается в центральной части Евангелия при описании путешествия Иисуса в Иерусалим, которое началось в предместье Кесарии Филиппийской, в землях, где жили язычники (8,27).[9] Путь лежал через Галилею (9,30) в Капернаум (9,33), затем в землю Иудейскую и по ту строну Иордана (10,1). Наконец, в Мар. 10,32 сказано: «Когда были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди». В конце этого путешествия Иисуса ожидают конфронтация и смерть.

2.2. Подходя к Иерусалиму, Иисус останавливается в Виффагии и Вифании, близ горы Елеонской (Мар. 11,1). Должно быть, это ссылка на Зах. 14,2-4. Выйдя из Вифании, что близ горы Елеонской, Иисус входит в Иерусалим как «грядущий во имя Господне» (Мар. 11,1-10). Придя в город, Он отправился в храм, чтобы «осмотреть все», и «как время было уже позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью» (ст. 11).[10] Выражение peribleya,menoj описывает далеко не взгляд туриста[11], напротив, критический или даже осуждающий взгляд, брошенный Иисусом[12]. Он вошел, критически осмотрел мировой столп или «пуп земли»[13] иудаизма и вышел.

На следующий день Иисус снова пришел в Иерусалим. В этот раз сразу же после выхода из Вифании он почувствовал голод (ст. 12б). Увидев стоящую поодаль смоковницу, покрытую листьями, Иисус подошел к дереву в надежде найти на нем плоды. Но вопреки всем ожиданиям не нашел ни одной смоквы. Быть может, Иисус был настолько разочарован, что проклял дерево (ст. 13-14): «Отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек».

2.3. В этом отрывке есть по меньшей мере два необдуманных, даже абсурдных замечания: «он взалкал» и «ничего не нашел кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв». Во-первых, кажется маловероятным, что Иисус почувствовал голод сразу после того, как покинул Вифанию, поскольку скорей всего действие происходит утром, вскоре после завтрака. О том, что Иисус совершал свое путешествие из Вифании в Иерусалим утром, свидетельствуют два высказывания: «Как время уже было позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью» и «на другой день» - начало 12 стиха.[14] И хотя в переводе с древнееврейского название города «Вифания» означает «дом бедняков», мы не находим в тексте ни единого намека на то, что Иисус и Его ученики не нашли чем утолить там голод. Испытывая затруднения с толкованием выражения «Он взалкал» (evpei,nasen), комментаторы Нового Завета склоны либо просто игнорировать его, либо утверждают, что оно представляет собой «более позднюю вставку, поскольку разочарование голодного человека не может служить достаточным поводом для подобного проклятия. Это проклятие можно толковать не иначе как знак осуждения Израиля».[15] Возможно, мы так и не найдем убедительного ответа на вопрос об историчности повествования. Однако мы можем уловить смысл, который автор вкладывает в свое повествование. Я считаю, что слова «Он взалкал» передают суть вопроса, который раскрывает последующие события. Фактически, он действенно задает тон всей истории. Если признать, что история о проклятии Иисуса смоковницы тесно связана с историей об «очищении» храма, и считать, что проклятие Иисуса смоковницы – символ Его осуждения храма, о чем мы будем говорить более подробно чуть позже, то в этом случае слова «Он взалкал» следует также трактовать символически. Поэтому, с точки зрения символизма, голод Иисуса следовало бы понимать как голод обездоленных иудеев o;clon и e;qnoj. Другими словами, мы можем толковать голод Иисуса в свете Его идентификации или солидарности с огромным числом людей (ср. ст. 17)[16], которые терпели нужду и голод несмотря на все богатство[17], которое обеспечивалось и контролировалось храмовым хозяйством. Единственным стремлением Иисуса, после того как Он взалкал, было желание удовлетворить основную человеческую потребность.

2.4.  Кроме того, в стихе 13б мы встречаем еще одно необдуманное высказывание: «Пришед к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время еще было собирания смокв». Движимый голодом, Иисус решил поискать смокву на дереве: «не найдет ли чего на ней». Начало 14 стиха,   kai. avpokriqei.j ei=pen auvth/ указывает на то, что греческое выражение ti eu`rh,sei evn auvth/ подразумевает, что Иисус искал смоквы. Как бы то ни было, он не нашел ничего кроме листвы, поскольку «еще не время было». Кажется, вполне неразумным искать на дереве плоды, поскольку время сбора урожая еще не пришло. Потому ожидания не оправдались. В результате дереву был вынесен совершенно удивительный и непонятный вердикт: «отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек». Дерево не нарушило установленного порядка! Несправедливо же странное проклятие Иисуса. На самом деле, дерево стояло зеленым и обещало богатый урожай в надлежащее время. Так что все было в порядке. «Прожив всю свою жизнь в Палестине, Иисус, безусловно, знал это. Дерево, подчиняясь естественному циклу природы, могло принести плоды только в урочное время».[18] Тогда как можно объяснить столь неудачное предложение? Последователи историко-критического анализа, например, утверждают, что изначально оно не было частью истории и является более поздней вставкой. Однако это кажется малоубедительным.

2.5. Вполне возможно, что «никто не в состоянии найти объяснение столь странным словам, которое удовлетворяло бы всех комментаторов».[19] Теологическое толкование Кельбера этой проблемы в свете эсхатологии Марка кажется вполне релевантным.[20] Совсем недавно, используя примеры из Книг пророков (Иер. 8,13; Ис. 28,3 и далее; Ос. 9,10.16; Мих. 7,1; Иоль 1,7.12) и ряда других вторичных текстов, Телфорд дал вразумительное толкование символического значения смоковницы или смоквы:

«Смоковница является эмблемой мира, безопасности и процветания… Она главным образом встречается в книгах пророков и очень часто в отрывках эсхатологической направленности…

Цветение смоковницы и созревание плодов на ней – элемент образности, встречающийся в отрывках, где говорится о благословении Яхве Своего народа. В то же время, когда речь заходит о суде Яхве над Израилем или его врагами, говорится о погибшей смокве, сгнивших или несозревших плодах».[21]

Объяснение Телфорда позволяет нам увидеть историю более конкретно и полно в повествовательном контексте. Поэтому иррациональный и беспощадный вердикт Иисуса, вынесенный дереву, становится гораздо более понятным, если рассматривать его в свете произошедшего в храме в следующей истории. Таким образом, проклятие Иисуса смоковницы предзнаменует отвержение Иисуса храмовой практики. Возможно, этим объясняется, почему проклятие Иисуса исполнилось после Его возмутительного выступления в храме (ст. 15-17). Проклиная неплодоносящее дерево, Иисус разделяет разочарование и улетучившиеся надежды простых людей, видевших несметные богатства, которое приносило управляемое священниками храмовое хозяйство, что символизировала смоковница, покрытая листвой. По мнению Майера, «символическое действие, выраженное в проклятии Иисуса смоковницы, носит несколько агадический характер у Марка, так же, как мидраш у Осии (Ос. 9,16)».[22]

III. Не очищение, а закрытие

3.1. Историю о выступлении Иисуса в храме (ст. 15-19) можно разделить на три части:

1) восхождение в Иерусалим. Иисус входит в храм и выступает против храмовой практики (ст. 15-16).

2) учение (ст.17)

3) реакция иудейских властей на действия Иисуса (ст. 18-19).

3.2. Первая часть истории начинается словами «пришли в Иерусалим» (ст. 15а). Это выражение целиком и полностью связывает беспощадный вердикт Иисуса смоковнице с этим древним городом-столицей. Дальнейшая разработка темы отражена в словах kai. eivselqw.n eivj to. i`ero.n. Слова «вошед в храм» отражают цель прихода Иисуса в Иерусалим. Таким образом, на лицо еще одна связующая нить между смоковницей и храмом. Цель прихода Иисуса в храм передают два аористических глагола и один глагол несовершенно вида: «начал выгонять… опрокинул… и не позволял, чтобы кто пронес чрез храм какую-либо вещь». Все это произошло в храме, после того как туда пришел Иисус. Следует отметить, что слово «храм» (eivj to. i`ero.n, evn tw/| i`erw/, dia. tou/ i`erou/) используется трижды без упоминания «двора язычников»[23]. Многие комментаторы Нового Завета воспринимают храм только как религиозный институт, который управляет религиозным/теологическим редукционизмом. Храм, однако, являлся «основой всей политическо-экономическо-религиозной системы, во главе которой стояла элита – священники».[24] Более того, храм был инструментом властей Римской империи, с помощью которого они контролировали завоеванные земли. Поэтому действия Иисуса можно расценивать как нападки «на сакральной территории»[25] против храмового культа как такового.

3.3. Во-первых, Иисус стал выгонять торговавший в храме люд (ст. 15б).[26] Он выталкивает торговцев (тех, кто покупал и продавал в храме). Хотя в тексте четко и прямо не говорится, что продавали и покупали люди, все же в свете толкования Джеремии можно легко себе представить, что это было:

«Три тысячи голов мелкого рогатого скота было приведено к храмовой горе на продажу для жертвы всесожжения и жертвы умиротворения… Эти «лавки», скорей всего, держали семьи священников… Это наводит на мысль, что во Дворе язычников, пренебрегая святостью территории храма, с молчаливого согласия могущественного рода первосвященника Анании процветала торговля жертвенными животными».[27]

Иисус, таким образом, перевернул столы менял, которых можно рассматривать как уличных представителей банковских интересов власть имущих.[28] Эти менялы являются вполне подходящим олицетворением жестоких финансовых институтов. Голубей продавали главным образом для обряда очищения женщин (Лев. 12,6; Лук. 2,22-24), для очищения прокаженных (Лев. 14,22) и других целей (Лев. 15,14.29). Другими словами, их покупали для жертвоприношения большей частью бедные люди.

Действия Иисуса в храме, поэтому, можно расценивать как атаку, направленную против всего храмового культа как такового. Его вмешательство в торговые сделки пошатнуло основы жизни.[29] Своими действиями Он требовал положить конец существующей политической и экономической системе, символом чего стало «опрокидывание» (kate,streyen( что также означает «разрушать») столов менял и торговцев. В «глазах червя»[30] они были представителями конкретного механизма угнетения внутри политической системы, которая бессовестно эксплуатировала обездоленных и нечистых.

Третье и последнее действие свидетельствует, что конечной целью всех этих разрушительных шагов было положить конец операциям, связанным с храмовым культом (ст.16). «И не позволял, чтобы кто пронес чрез храм какую-либо вещь» (skeu/oj, в данном случае подразумевается сосуд или какая-то вещь, необходимая для совершения какого-либо культа). Иисус не только требовал положить конец всякой экономической и политической деятельности в храме, Он также приостановил совершение храмового культа и обрядов. Ветьен отмечает, что это не было актом реформирования, который был бы призван упразднить сделки или отделить торговлю и коммерцию от служения Богу. Иисус «не очистил храм». «Придя во имя Господа», Он «закрыл предприятие»…[31]

3.4. Далее Иисус оправдывает Свои явно насильственные и богохульные действия, приведшие к закрытию храма. Суть напоминания иудеям сводится к следующим словам: «Не написано ли: "дом Мой домом молитвы наречется для всех народов"? А вы сделали его вертепом разбойников» (ст. 17). Здесь Иисус цитирует двух великих пророков: Исаию (Ис. 56,7) и Иеремию (Иер. 7,11). В Ис. 56,1-8 (так называемый третий Исаия) пророк говорит об обетовании Яхве другим народам и социальным маргиналам.

«Дом молитвы» на «святой горе» (Ис. 56,7) должен стать местом радости для всех обездоленных (Ис. 56,8). В действительности же храм далек от того, что пожелал Бог в Писании: «Вы сделали его вертепом разбойников». Метафора «вертеп разбойников» заимствована из Иер. 7,11 (LXX). Иеремия заявлял, что Яхве будет пребывать с Израилем в «доме Господа» и в «стране», если там будут справедливо обращаться с чужаками, сиротами, вдовами и невинными (Иер. 7,5-7). Однако если будут процветать убийство, идолопоклонство и эксплуатация, храм будет уничтожен, как некогда это случилось с Силомом (Иер. 7,9-15). Поэтому слова «вертеп разбойников» стали основанием для закрытия храма.

IV. «Имейте веру Божию!»

4.1. Проходя на следующее утро мимо смоковницы, Иисус и Его ученики увидели результат проклятия. Они обнаружили, что смоковница засохла на корню (ст. 20). Использование причастия в прошедшем времени страдательного залога evxhramme,nhn показывает, что дерево стало засыхать сразу же после слов Иисуса. «Невозможно сказать, начало ли оно сохнуть от корней, или сначала засохли его ветки. Очевидно, эта деталь указывает на храм, который олицетворяла смоковница, и показывает, какой конец ждет его, если он будет отвергнут Богом. Не осталось надежды на обновление или воскрешение, ибо корни дерева мертвы. Когда же станут заметны эти изменения на всем дереве – всего лишь вопрос времени».[32]

В своей работе Майер[33] отмечает, что связь между действиями в храме и проклятием смоковницы заставляет нас использовать в качестве герменевтического ключа Книги пророков Малахии и Осии. «Народ» «грабил» Яхве, не стесняясь злоупотреблений в системе храмового жертвоприношения и десятины (Мал. 3,9), что позволило обогатиться «князьям-отступникам» (Ос. 9,15). Израиль призывают к покаянию – восстановить экономическую справедливость. Только тогда он получит «благословение» (Мал. 3,10-12).

4.2. Петр – представитель двенадцати вспомнил недавнее проклятие Иисуса и воскликнул: «Равви! Посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла» (ст. 21). Иисус обращается к Своим ученикам в надежде убедить их в том, что можно не только низвергнуть социальный строй, основанный на храмовой культуре, но и в том, что им предстоит менять уклад жизни общества, не опираясь на прежний порядок. Потому Иисус говорит: «Имейте веру Божию!» (ст. 22, e;cete pi,stin qeou/). Вот что пишет Ветьен об этой необычной фразе:

«Хотя Его призыв обычно переводят на английский язык как «веруйте в Бога», в греческом тексте предлог «в» отсутствует. Используется конструкция родительного падежа, которую принято называть «косвенным родительным падежом». Это значит, что слово, стоящее в родительном падеже, в данном случае «Бог», рассматривается как дополнение к слову, которое оно определяет, в данном случае «вера». Однако это единственный случай в Евангелии от Марка, где используется косвенный родительный падеж. Кроме того, подобный перевод, кажется, неуместным в виду реорганизации Иисусом структуры власти и существующих горизонтальных отношений между Ним и Творцом. Будучи новым Человеком, Он провозглашает, что, «имея веру Божию», можно усмирить бурю и ходить по водам моря Галилейского. Это свидетельствует о способности реализовать на практике божественную безраздельную власть над хаосом и, имея творческий потенциал, упорядочить мир, так что прочно установленные границы между сакральным и мирским больше не смогут определять его сущность».[34]

Такое объяснение, определенно, отвечает замыслу повествования Марка об Иисусе. Исходя из этого толкования призыва Иисуса, мы можем сказать, что только тот, кто имеет подобную веру Божию (ср. 4,40), может сказать «горе сей»: «Поднимись и ввергнись в море» (ст. 23). В повествовательном контексте Евангелия от Марка под выражением «сея гора» может подразумевать только Храмовая гора – гора Сион.[35] Приказ «ввергнись в море» также напоминает схожее символическое действие, о котором шла речь в истории об изгнании демонов в земле Гадаринской (5,1-20). Тот, кто имеет такую совершенную веру Божью, устанавливает горизонтальные отношения с Творцом, такие, что продемонстрировал Иисус, когда положил конец axis mundi прежней эре, которую олицетворяла смоковница, проклятая Иисусом. «Потому говорю вам: все чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, - и будет вам» (ст. 24).

4.3. Итак, Иисус заключает: «Когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши» (ст. 25). Большинство исследователей Нового Завета полагают, что это высказывание Иисуса о молитве является вторичной вставкой, точно так же, как и 26 стих, поскольку в них представлено «правило прощения».[36]Однако в свете темы молитвы, представленной Иисусом в 17 стихе, где он ссылается на Ис. 11,17, не остается никаких сомнений насчет ее связи с повествованием. Эта же тема представлена в ст. 24, следующим за призывом Иисуса «иметь веру Божию».

В основе этого, должно быть, лежит пятая просьба молитвы Господней, где Матфей отдал предпочтение слову «долги» (ovfeilh,mata), в то время как Лука говорит «грехи» (a`marti,aj).[37] У Марка использует выражение paraptw,mata, которое на английский язык переводится как «trespasses» (прегрешения). В Евангелии от Матфея эти два выражения «долги» и «прегрешения» взаимозаменяемы, точно так же, как «грехи» и «долги» в Евангелии от Луки. В контексте повествования Марка paraptw,mata подразумевает скорее экономические и политические проступки, нежели религиозные. Мы уже видели, как Иисус символически упразднил иудейскую долговую систему, которую олицетворял Иерусалимский храм. Храм, символом которого стала смоковница, покрытая лишь листвой, Иисус назвал «вертепом разбойников». Мы можем объяснить это в свете неумолимости храма – он только обязывал, порабощал и эксплуатировал (Мар. 12, 38 и далее). Разрушив неумолимый Дом молитвы, Иисус приглашает тех, кто имеет «веру Божию», упразднив все долги, на деле явить такую веру, что каждый познает истинную свободу. Прощение, практикуемое в сообществе Нового человека, заменяет старую систему долга и выкупа, на защите которой стоял храм. Это новое сообщество веры стало «домом молитвы для всех народов», где непостоянство во всех формах своего проявления предотвращено «сопричастностью», практикой примирения и отказом от власти и привилегий!