|
Бенгт Хегглунд
VII. Закон и Евангелие
1. Некоторые определения понятий.
Обычно содержание Библии описывается как "Закон и
Евангелие". Закон (евр. Torah) был первоначально обозначением
главной части ветхозаветного собрания писаний, тогда как
Евангелие означало основное описание жизни и проповеди Иисуса
Христа в Новом Завете. Но когда говорят о слове Божием,
как Законе и Евангелии, имеют в виду не собрания писаний
или их части, но эти термины обозначают содержание и функцию,
которые имеют слова Писания в приложении к определенным
адресатам, как весть, имеющая отношение к принимающему ее
лицу (ср. Ин. 1:17).
Также неверно ограничивать содержание Закона Ветхим Заветом,
а Евангелия - Новым Заветом. Евангелие есть в Ветхом Завете,
так же как и Закон есть в Новом Завете, хотя так называемый
ветхий завет, заключенный между Богом и Израилем, был построен
на Законе, а содержанием нового завета, основанного во Христе,
является Евангелие.
Иными словами, следует проводить различие между понятиями
ветхого и нового завета, как установлений, и содержанием
собрания писаний Ветхого и Нового "Завета". Их
содержание не ограничивается соответствующим заветом: содержание
Нового Завета предвещается в Ветхом, а Ветхий Завет составляет
канон церкви, также и в эпоху нового завета.
Отношение между Законом и Евангелием можно рассматривать
как последовательность во времени: Закон принадлежит ветхому
завету, Евангелие - новому; Закон был дан через Моисея,
благодать и истина произошли через Иисуса Христа (Ин. 1:17);
люди были заключены под стражею Закона, до тех пор пока
не пришел Христос (Гал. 3:23).
Но одновременно с существованием такой последовательности,
мы находим и другие высказывания о том, что Евангелие существует
от начала, также и во времена Закона. Апостол Павел находит
Евангелие в обетовании Аврааму и его семени, и добавляет,
что это обетование не могло уничтожиться законом, данным
430 лет спустя, то есть, через Моисея у горы Синай (Гал.
3:17-18). Также издавна говорят о "Протоевангелии",
то есть первом Евангелии, которое содержится в словах о
семени жены, которое поразит голову змея (Быт. 3:15) - образ
Христа, который победит власть греха и смерти. Из обоих
этих примеров видно, что Евангелие как обетование существует
уже во времена закона, и можно сказать, что оно было установлением,
данным прежде Моисеева закона, и поэтому имеет приоритет
перед Законом (ср. Гал. 3:17).
Выражение "закон" используется в Библии в нескольких
различных значениях. Оно может вполне конкретно указывать
на Моисеев закон, закон Израиля, сформулированный в письменном
виде. Но оно может также иметь в виду закон как вечное установление,
выражение воли Божией. В этом более широком смысле слова,
оно также может обозначать весть Библии в ее полноте, и
таким образом, охватывать и Евангелие. В нашем контексте,
когда Закон сочетается с Евангелием, этот термин используется
в значении требований, предъявляемых к человеку через заповеди
Божии.
2. Содержание Закона
Обобщенным выражением всеобщего морального закона и воли
Божией, как в эпоху Ветхого Завета, так и в христианской
традиции, считается "Десятисловие", Декалог. Другим
кратким выражением закона, которое дается в самой Библии,
является двойная заповедь любви.
Десять заповедей приводятся в Исх. 20:1-17, а также во
Втор. 5: 6-21. Та форма, которую они приняли в катехизисе
церкви, несколько отклоняется от Моисеева текста; так, например,
в средневековой и лютеранской традиции опускается запрет
на изображения, заповедь о Субботе истолкована как заповедь
о "дне покоя", заповедь "не пожелай"
разделяется на две, девятую и десятую.
Может показаться противоречивым то, что Закон Божий, требующий
"совершенства" (Мф. 5:48), - чистоты сердца и
любви - можно все же обобщить в немногих, столь конкретных
заповедях, как Десятисловие. Ответ в том, что Декалог указывает
на некоторые основные условия человеческой жизни, которые
относительно независимы от времени и места. Причиной приведенных
выше изменений в их звучании является желание сделать заповеди
независимыми от обусловленных временем факторов, и тем самым,
более всеобщими. Можно кратко выразить связь между обобщением
Закона в заповеди любви и его обобщением в Декалоге, сказав,
что десять Заповедей дают более конкретные (но одновременно
и всеобщие) указания, что значит любить Бога превыше всего,
и ближнего своего как самого себя.
Двойная заповедь любви звучит так: "Возлюби Господа
Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем
разумением твоим ( Мф. 22:37)" - "Возлюби ближнего
твоего, как самого себя". Первая часть заимствована
из т.н. Schema, иудейского исповедания, Втор. 6:4-5, обязательного
ежедневного чтения в иудаизме. Вторая часть заимствована
из правил святости в Лев. 19:18. Обе заповеди соединил сам
Иисус в беседе с юношей, Мф. 22: 37-39. Апостол Павел говорит,
обсуждая десять заповедей, что "любящий другого исполнил
закон"; различные заповеди все обобщаются в словах:
" люби ближнего твоего, как самого себя." (Рим.
13: 8-9).
Третье краткое выражение Закона, которое обычно приводят,
также взято из проповеди Иисуса, а именно, так называемое
"золотое правило:" "Итак во всем, как хотите,
чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними,
ибо в этом закон и пророки." ( Мф. 7:12).
Когда мы видели, что содержание Закона можно обобщить в
Декалоге, в двойной заповеди любви или в золотом правиле,
возникает вопрос о том, как эти обобщения закона соотносятся
с многочисленными предписаниями и заповедями, которые есть
в Библии, в особенности в Ветхом Завете, а также вопрос
о том, как они соотносятся с законами и правилами, действующими
в определенной стране в определенное время, и наконец, о
том, как они соотносятся с тем, что обычно называют естественным
законом или законом творения.
Десять Божиих заповедей - "Десятисловие", которое
упоминается уже в Ветхом Завете (Втор. 10:4), - входит в
своем изначальном виде в большой комплекс законов, цель
которого была в том, чтобы регулировать как общественную
жизнь, так и религию Израиля. Все гражданское и культовое
законодательство имело пророческий характер, считалось изначальным
откровением, переданным через Моисея, и тех, кто записывал
законы после него, нынешние книги Моисеевы. Это законодательство
касалось народа Израиля, и следовательно, не было действительно
для других народов. Оно также было ограничено во времени
ветхим заветом. Уже ветхозаветные пророки ожидали нового
завета, когда закон Божий будет заложен в сердце каждого
человека (Иер. 31:33). Новый завет, заключенный между Богом
и человеком через Христа, положил конец обязательному соблюдению
многих установлений и предписаний Моисеева закона. Какую
же цель имеет гражданский и культовый закон Ветхого Завета
согласно Новому Завету?
Ответ состоит в том, что он 1. Сообщает те правила по которым
должны жить принадлежащие Богу люди, до тех пор, пока закон
не будет заменен лучшим установлением, далее, что он 2.
В некоторых случаях имеет символическое значение, то есть
указывает вперед, на то, что должно свершиться во Христе
(ср. Например, законы о жертвоприношении примирения).
Десятисловие уже в Моисеевом законе занимает особое положение
- это видно уже из того, как были явлены Заповеди. Они представляют
собой краткое обобщение всего закона и выражают наиболее
всеобщие правила отношения человека к Богу (первая скрижаль)
и к ближнему (вторая скрижаль). Многочисленные культовые
предписания дают затем конкретные примеры того, как в различных
обстоятельствах следует поклоняться единому Богу, святить
Его имя и святить день субботний. Таким же образом, гражданские
законы предоставляют подробные правила того, как нужно служить
ближнему, уважать его жизнь и имущество и т.д. Иначе говоря,
культовые и гражданские законы являются конкретным применением
закона Десятисловия в различных обстоятельствах.
В принципе, закон десяти заповедей соотносится с предписаниями
в обществе или церкви таким же образом, как он соотносился
с многочисленными установлениями Ветхого Завета. Здесь следует
проводить различие между фактическим радиусом действия и
действительностью закона с одной стороны, и признанием закона
людьми в определенной ситуации, с другой стороны. Тот факт,
что многие - даже в некоторых случаях большинство в народе
- отрицают закон или не принимают его во внимание, не исключает
того, что этот закон все же может действовать. То есть можно
считать, что он является всеобщим выражением права и справедливости,
в то время как знание о них у многих людей затуманено. Таково
значение десяти заповедей закона согласно иудео-христианской
традиции. Он дает определенные всеобщие м обязательные для
всех линии поведения человека по отношению к Богу и ближнему.
То, как закон излагается и применяется, зависит отчасти
от общих моральных ценностей, принятых в данном обществе
в данное время, отчасти также от законодательства данного
народа. Последнее более отдаленно выражает содержание всеобщего
морального закона; оно применяет его, так сказать, лишь
во внешних, чисто конкретных ситуациях, и как правило, лишь
в тех случаях, когда общество заинтересовано в соблюдении
определенного порядка и в предотвращении определенных действий.
Вообще, в христианской традиции десять заповедей истолковываются
как имеющие отношение прежде всего к внутренней жизни, то
есть означают требование бояться и любить Бога не только
определенными действиями, даже там, где формулировка заповеди,
казалось бы, указывает на чисто внешние действия. Сам Христос
в Нагорной Проповеди дал пример такого толкования заповедей
(Мф. 5:21-48).
Предпосылка такого понимания закона десяти заповедей состоит
в том, что он является не только частью Моисеева законодательства,
но также представляет всеобщий или естественный закон, общий
для всех людей. Его обычно также называют "законом
творения", поскольку он заложен внутри человека с момента
сотворения.
В наши дни часто оспаривают то, что десять заповедей имеют
такой всеобщий статус. Говорят, что с исторической точки
зрения они являются частью Моисеева закона, появившегося
в первобытной среде. Следовательно, они должны быть отменены,
с одной стороны как часть Моисеева закона, отмененного в
эпоху нового завета, а с другой стороны, поскольку по своему
содержанию они едва ли могут быть обобщением закона Божия,
например, в современной урбанизированной среде. На это можно
ответить: десять заповедей уже в Новом Завете (а позднее
и в церковной традиции) были вырваны из своего первоначального
контекста и, как уже упоминалось, были углублены и стали
включать требования к самому человеку и его внутренним свойствам,
а не только требования чисто внешнего исполнения. Несмотря
на то, что Декалог произошел в среде, которая сильно отличалась
от нашей, все же легко видеть, что его содержание касается
всегда существующих отношений, которые остаются в основном
теми же, как бы не изменялись внешние формы и оценки. Речь
идет о поклонении Богу, о дне покоя, об отношении к родителям
и к ближним вообще, о браке, собственности, правдивом свидетельстве
и т.д. Нет никакой необходимости связывать эти вопросы с
первобытной культурой, но каждый может без труда применить
их к собственной ситуации.
В первоначальном тексте десятой заповеди сказано: "ни
вола его, ни осла его". Уже в Кратком Катехизисе Лютера
эти слова были опущены. Осталось продолжение: "Ничего,
что у ближнего твоего". Далее Мартин Лютер в своем
объяснении девятой и десятой заповедей говорит прежде всего
о внутренних желаниях и вожделениях сердца, а не только
о внешних делах, на которые первоначально указывала эта
заповедь.
Как было показано ранее, наряду с десятью заповедями, двойная
заповедь любви и золотое правило также обобщенно выражают
закон. В то же время они могут быть руководством для применения
предписания или закона. Пример этого приводит апостол Павел,
когда пишет, что заповедь о любви к ближнему обобщает десять
заповедей и любые прочие заповеди (Рим. 13:9).
Прежде чем перейти к вопросу о функции закона, следует
осветить соотношение между описанным обобщением закона в
трех формах и так называемым естественным законом. Все изложенное
прежде основано на предпосылке идентичности закона творения
с одной стороны и трех форм обобщенного выражения закона
- с другой. Золотое правило - самое элементарное выражение
естественного закона; оно встречается в сходных формулировках
и за пределами Библии, и по мнению многих, является этическим
положением, к которому можно прийти чисто рациональным путем.
Но можно сказать, что Декалог и двойная заповедь любви также
являются проявлениями закона творения. Эти заповеди сообщают
то, что действовало "от начала" (Мф. 19:8). Человек
был бы обязан жить по этому закону, даже если бы закон не
был никогда объявлен в Библии.
То, что естественный закон обязателен для всех не означает,
что все его принимают. Иисус говорит в Мф. 19:3-8 о соотношении
установлений фарисеев и даже Моисея с законом творения;
предписания Моисея в данном случае вносили изменения в то,
что было действительно от начала.
Фундаментальное значение естественного закона для всей
этики можно сформулировать следующим образом; именно связь
с естественным законом делает некоторые заповеди и предписания
Библии обязательными для всех; и наоборот, если предписание
не является выражением естественного закона, они не являются
всеобщими, а касаются лишь того времени и тех обстоятельств,
для которых они были сформулированы (ср. напр. Деян. 15:28).
3. Три использования Закона
Остается рассмотреть, какова функция закона, во-первых
в широком контексте, и во-вторых на фоне откровения Евангелия.
Хотя Мартин Лютер ввел различие между первым и вторым использованием
Закона, в классическом лютеранстве, уже начиная с Меланхтона
и Формулы Согласия говорят о "трех использованиях Закона".
Как в эпоху Реформации, так и в наши дни, иногда отвергают
идею "третьего использования".
Первое использование - гражданское или политическое - подразумевает
функцию закона в обществе, где он дает определенные директивы
в вопросах относящихся к общественной жизни и устанавливает
наказание для тех, кто нарушает его предписания. Его цель
- поддержание порядка и правосудия.
Второе использование - теологическое или педагогическое
- подразумевает функцию закона в контексте обращения или
покаяния. Апостол Павел говорит в Гал. 3:24, что закон стал
нашим "детоводителем" ко Христу (отсюда обозначение
"педагогическое" употребление, от греческого paidagogos).
Для того, чтобы человек мог принять Евангелие, он должен
сначала через закон прийти к осознанию своего греха, а значит
и потребности в прощении. Закон дает осознание обвинений
совести, и может тем самым привести к раскаянию и вере в
Евангелие. "Ибо законом познается грех" (Рим.
3:20).
Третье использование - дидактическое - означает, что закон
указывает путь даже человеку, рожденному свыше; он учит
его, как должен жить христианин. О третьем использовании
закона говорят, что выделять его излишне или ошибочно, поскольку
рожденный свыше человек делает добро сам по себе, без закона,
так что здесь уместны слова о том, что закон не для праведных
(1 Тим. 1:9). Для добрых дел такого человека характерно,
что они происходят добровольно, без принуждения, без предписаний
какого либо внешнего закона. Само по себе это верно, но
в то же время такое понимание обращенного человека упрощенно.
Он одновременно праведник и грешник, ветхий и новый человек.
Обновление, в котором он живет, лишь началось. Скорее дело
обстоит так, что и закон и Евангелие непрерывно действуют
в нем. Слова закона, которые использует Дух, также способствуют
добру, которое совершает человек. Покаяние и обращение -
это не однократное событие, но оно продолжается ежедневно,
до тех пор, в течение всей жизни. Таким образом, функция
закона - как разоблачать грех, так и быть правилом христианской
жизни. Последнее также относится к его задачам; следовательно,
можно вполне обоснованно говорить о третьем использовании
закона.
4. Евангелие на фоне Закона.
Как мы уже видели, "Закон" и "Евангелие"
различаются не так, что о некоторых частях Библии можно
сказать, что они являются "Законом", а о других,
что они являются "Евангелием", но эти выражения
в данном контексте прежде всего указывают на функцию, которую
выполняют слова откровения. То же самое слово для одного
человека может действовать, как Закон, а для другого - как
Евангелие. Однако, это не исключает того, что взятые сами
по себе, эти слова могут быть использованы также для обозначения
определенного содержания учения.
Прежде всего апостол Павел противопоставляет Закон и Евангелие
друг другу, как например, в Рим. 3:19. Через Евангелие была
явлена новая праведность во Христе; Сам Христос есть наша
праведность; Бог сделал Его Кровь жертвой примирения, которая
принимается верой. Евангелие открывает новый путь спасения.
Грешник становится оправданным без дел закона, через спасение
во Христе Иисусе. Закон говорит: "Кто исполняет его,
жив будет им" (Гал. 3:12). Евангелие, казалось бы,
утверждает противоположное, а именно, что ты собственными
силами не можешь исполнить заповеди; вместо этого ты получаешь
оправдание лишь через веру во Христа, Который умер за тебя
и примирил то, что ты нарушил.
Следовательно, принять Евангелие - значит признать себя
грешником, вымолить прощение ради Христа. Это противоположно
упованию на собственные дела или приписыванию себе чего-то
хорошего. Праведность, явленная в Евангелии, в противоположность
праведности Закона, не наша, но праведность от Бога, принятая
верой.
У апостола Павла подробно описано, что Евангелие открывает
нам, что ни один человек не может оправдаться перед Богом
делами Закона. Итак, путь Закона оказался ложным путем,
который вовсе не ведет к спасению. Человек спасается лишь
через Евангелие. Несмотря на это противоречие, которое обостряется
тем, что путь Закона казалось бы соответствует естественным
стремлениям и идеалам человека, тогда как Евангелие представляется
унижением, и лишь в ситуации искушения может быть осознано
как освобождение, сохраняется соответствие между Законом
и Евангелием. Например сказано, что Закон и пророки свидетельствуют
о праведности от Бога, которая явилась во Христе (Рим. 3:21).
Выражение "Закон" указывает здесь, скорее всего,
на собрание писаний кроме пророческих книг. В этом Законе
было что-то указывающее вперед, на Евангелие. Поскольку
закон требовал больше, чем мог достичь человек, он раскрывал
свою неспособность даровать спасение и указывал на необходимость
нового пути спасения.
Далее, следует обратить внимание на то, что дар Евангелия
называется "праведностью от Бога", то есть то,
что дарует Евангелие есть своего рода исполнение Закона.
Когда апостол Павел говорит, что Христос есть конец Закона
(Рим. 10:4), это можно неправильно истолковать так, будто
бы закон окончился во Христе. Скорее это следует толковать
как то, что закон достиг во Христе своего совершенства,
своей цели. Он завершился лишь в том смысле слова, что более
не обвиняет того, кто полагается на примирение Христа. Но
Закон предвещает и свидетельствует о том, что превыше Закона,
то есть о Евангелии.
При рассмотрении содержания Евангелия подтверждается сказанное
о Законе. Когда Христос стал "нашей праведностью"
это было основано на том, что Он исполнил Закон вместо нас
и Своей смертью искупил грехи мира. При этом установление
Закона как бы было заменено лучшим установлением, но с другой
стороны, он был исполнен и завершился таким образом, что
это превзошло все собственные возможности Закона. Крест
Христов есть одновременно исполнение Закона и начало Евангелия.
Закон и Евангелие так же явно различаются по своему воздействию.
Но можно видеть, что в конкретной ситуации они становятся
едины и постоянно взаимодействуют в жизни христианина. То,
что Закон и Евангелие одновременно резко отличаются друг
от друга, и в то же время едины в конкретном случае, может
показаться противоречивым. Однако, во-первых, на понятийном
или абстрактном уровне можно проводить различия между вещами,
составляющими конкретное единство. Здесь мы действуем на
логическом и личном уровне; различие понятий - это нечто
иное, чем внешнее разделение или противопоставление (ср.
Различие между двумя латинскими выражениями "distinguere"
и "separare"). Во-вторых, как было показано, Евангелие
можно описать и как новый путь спасения, заменяющий путь
Закона, и как исполнение или завершение закона.
Следовательно, Евангелие и Закон можно противопоставлять
друг другу, и они могут находиться в единстве, как с точки
зрения содержания, так и при воздействии их на человека.
В отношении последнего, воздействия Закона и Евангелия,
следует рассмотреть несколько вопросов:
"Законом познается грех" (Рим. 3:20). Поскольку
грех есть "беззаконие", 1 Ин. 3:4, закон показывает,
что такое грех, и показывает человеку, преступившему Закон,
что он - грешник. Евангелие, которое обращается к грешным
людям и возвещает им прощение грехов, подтверждает то, что
говорит Закон. Ибо если бы человек не был виновен перед
Богом, Евангелие было бы бессмысленным и бессильным словом.
Поэтому, Евангелие предполагает слова Закона и подтверждает,
что человек грешен.
Иногда считали, что именно Евангелие разоблачает грех,
поскольку человек только через переживание Божией любви
или примирительного страдания Христа полностью осознает
свою греховность - также как человеку легче раскаяться в
том, что он нарушил, если он встретится с любовью и незаслуженной
добротой, чем если его встречают жесткими словами. Эти соображения
приводили антиномистов различных времен к сомнению в необходимости
проповеди Закона в церкви. Однако, есть основания для сохранения
различия функций Закона и Евангелия. Это можно истолковать
так, что слова, которые в сущности по своему содержанию
являются Евангелием, в определенных случаях будут действовать
как слова Закона. Ведь они разоблачают грех и пробуждают
в человеке покаяние. Однако, на самом деле, не Евангелие
оказывает это воздействие, а Закон, в данном случае в обличии
Евангелия.
Когда говорят о том, что Закон ведет к познанию греха,
подразумевают не только то, что разоблачается видимое преступление
закона, но и то, что человек в глубине себя убеждается в
своей греховности. Это целостное убеждение, а не просто
убеждение в том, что определенные действия противозаконны.
Поэтому, действие Закона не прекращается и когда человек
через покаяние и обращение отказывается от явного греха,
но закон способствует познанию греха также и у обращенного
человека и даже у тех, кто не знает за собой никаких внешних
нарушений закона. Можно сказать, что там, где есть Евангелие,
на заднем плане всегда есть Закон. Это ведет к признанию
того, что перед Богом мы всего лишь грешники, и пониманию
того, что никакие наши дела не соответствуют мерке Закона
Божия и Его строгому суду.
То, что совершает Закон, также называется "смертоносным
служением" (2 Кор. 3:7). Закон косвенно способствует
смерти вместо жизни, потому что возмездие за грех - смерть.
Апостол Павел говорит об этом, что "заповедь, данная
для жизни, послужила мне к смерти" (Рим. 7:10). Бог
есть источник жизни, Его Закон и установления несут жизнь
и мир. Но когда человек нарушает Его закон, он прерывает
связь с жизнью и подвергается смерти. Уже о заповеди не
есть от дерева познания сказано, что "в день, в который
ты вкусишь от него, смертью умрешь" (Быт. 2:17). Значение
этого состоит в том, что смерть приносит прегрешение против
заповеди, а не вкушение плода само по себе.
Именно на фоне этих функций Закона можно понять, что приносит
Евангелие, и как оно воздействует на принимающего его человека.
В сущности, Евангелие - это весть о том, что совершил Христос
вместо нас и ради нас (Ин. 3:16). Поэтому его острие направлено
против всяческой самодостаточности и самоправедности, также
как и против всех учений о спасении, которые выражают такие
представления или способствуют им. Христос выступал прежде
всего против учения фарисеев, несмотря на этические и религиозные
достоинства этого направления.
Евангелие есть весть о том, что Бог по благодати, ради
Иисуса Христа прощает грех. При принятии этой вести предполагается
"сокрушение". Это означает, что тот, кто слышит
и принимает ее, осознал свой грех, и знает что он достоин
отвержения, если бы Бог судил его по его грехам. Принятие
Божия прощение или Его оправдательного приговора, находясь
в таком положении, равнозначно вере в теологическом смысле
слова (то есть "упование", а не просто знание
или теоретическое убеждение).
Воздействие Евангелия состоит прежде всего в исправлении
того, что было сокрушено осознанием греха. Из этого вытекает
все прочее. Это изменение описывается в Новом Завете как
переход от скорби к радости, от тьмы к свету, из плена к
свободе. Когда Евангелие описывается как слово, исполненное
силы (Рим. 1:17), подразумевается именно это воздействие.
Но оно не ограничивается внутренним переживанием, которое
в большей или меньшей степени может быть связано с переходом
от неверия к вере, но является прежде всего невидимым воздействием
Духа, которое описывается как "рождение свыше"
или новое творение. Речь идет о принятие в общение с Богом,
о соединении с Богом, которое превосходит всякий опыт. Уже
крещение означает такое рождение свыше, которое совершается
через Евангелие.
Пробужденная Евангелием вера может иметь большое влияние
на конкретную жизнь - как личную, так и общественную, но
она превыше этого воздействия, и ее не следует смешивать
с ним. Именно поэтому трудно описать обычным эмпирическим
языком, вне контекста веры, основные факты христианской
антропологии. Нам уже встречались отдельные термины, которые
подразумевают конкретного человека в его отношениях к Богу,
но тем не менее они выходят за пределы опыта. Это такие
термины, как грех (в особенности первородный грех), оправдание,
новое рождение. Когда Христос беседовал с иудейским учителем
Никодимом о "рождении свыше", тот не мог этого
понять. Это побудило Иисуса сказать: "Если Я сказал
вам о земном, и вы не верите - как поверите, когда буду
говорить вам о небесном?"(Ин. 3:12). Вера в Евангелие
есть конкретное упование на Христа, но поскольку Христос
- это Примиритель, а также Господь мира, единый с невидимым
Богом, вера также открыта непостижимому, тайне, как скрытой
внутри человека, так и в области сверхъестественного. Она
есть "осуществление ожидаемого (elpizomenon hypostasis)
и уверенность в невидимом" (Евр. 11:1).
Содержание Закона и Евангелия, так же как и их образ действия
можно описать адекватно лишь в очень широком контексте,
библейской истории спасения. Можно сказать, что действие
закона и Евангелия состоит в том, что отдельная личность
через веру помещается в ход событий истории спасения.
|
|
