О библиотеке

Тематический каталог

Именной каталог

Хронология

Церковь

Форум

СПОР О ПРИЧАСТИИ
<протокол собеседования Цвингли и Лютера
в Марбурге>

[Во второй половине двадцатых годов] Лютеру довелось пережить горькое испытание. Его старый друг и соратник, чья фанатичная необузданность уже доставляла ему немало хлопот, стал зачинщиком спора о Причастии, который вызвал чреватые тяжкими последствиями противоречия в евангелическом лагере. После своего изгнания из Саксонии Карлштадт беспокойно метался из стороны в сторону; из-под пера этого затравленного человека вышел ряд преисполненных возмущения сочинений. В них он обнародовал свое новое открытие, которое, по его мнению, имело первостепенное значение в борьбе против мессы и против упорного отстаивания Лютером таинства веры. [Карлштадт полагал], что именно учение о телесном присутствии Христа в Причастии несовместимо с христианской верой. Карлштадта с его открытием нельзя было унять: в Страсбурге, в Базеле его тезисы нашли приверженцев и защитников. Лютер в сочинении "Против небесных пророков. Об иконах и Таинстве Причастия" резко обрушился на отколовшегося от него друга (1). И под этим покровом он разглядел происки дьявола, который, не сумев подавить Евангелие силой, решил погубить его при помощи хитрого злоупотребления. И начал он с Причастия, чтобы затем пойти дальше и нападать на другие положения [евангелического вероучения] (а проблески этого уже были заметны), так что от Крещения, [понятия] о смертном грехе и от [Самого] Христа ничего не останется. И это вновь вызовет такой шум вокруг Писания, такой раздор и столько мятежей, что мы вполне сможем сказать вместе с [Апостолом] Павлом: "Тайна беззакония уже в действии..." (2 Фес. 2, 7) (Из сочинения Лютера 1527 г. "О том, что эти слова "Сие есть Тело Мое" еще незыблемы". WA 23, 60).

Правда, Карлштадт оказался на обочине. Лишь благодаря заступничеству Лютера его после Крестьянской войны не постигла участь Мюнцера. Дав обещание ничего не писать и не печатать, он получил убежище в Виттенберге. Но уже давно новое представление о Причастии нашло [другого] талантливого поборника. Лютер вначале не замечал его. Но очень скоро виттенбергскому реформатору пришлось отнестись к нему серьезно. Этим поборником [нового представления о Причастии] был Цвингли.

Ясно, понятно и осмотрительно, в соответствии с запросами времени, страстно порицая политическое развитие своей родины, Цвингли со времени своего появления в Цюрихе начал успешно вести борьбу на два фронта: против зависимости Цюриха от других государств и за обновление его церковной жизни. Цюрих освободился от влияния [папского] Рима и Франции; власть над церковью сосредоточилась в руках Большого Совета - представителя христианской общины. В Зеленый четверг 1525 г. Св. Причастие принималось [в Цюрихе] по-новому: на простом, покрытом белым покровом столе стояли корзины с пресным хлебом, деревянные кружки и чаши с вином. Хлеб и вино передавались в собравшейся общине из рук в руки.

Цвингли уже давно был убежден в том, что учение о Пресуществлении хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы, на котором основывается месса, неосновательно. В сочинении одного нидерландца обнаружил Цвингли обрадовавшее его утверждение о том, что слово "есть" в словах установления Таинства Св. Причастия следует понимать не иначе, как "значит", "означает".

У Цвингли не было оснований держать в тайне это открытие. В 1525 г. он сделал его достоянием общественности. Вскоре его поддержали Буцер, Эколомпад и Капито. В южнонемецких городах росло число сторонников нового цюрихского учения. И поскольку общины терялись в догадках относительно [истинного понимания Таинства Святого Причастия], ряд швабских проповедников во главе с Бренцем счел необходимым публично выступить в защиту [истинного] учения. В 1526 г. они издали совместное заявление под названием "Syngramma Suevicum" ("Сочинение швабов"). Лютер написал к нему предисловие (2).

Оно свидетельствует о том, что Лютер с самого начала отвергал новое представление о Причастии. Многоголовость новой секты, слабое обоснование нового учения, шаткое непостоянство проявляющегося в нем духа служили Лютеру доказательством того, что здесь приходится иметь дело с лжепророками, от увлечения которыми надо предостеречь общины. Да и как можно стремиться измерять Писание доводами разума, если слово Божие несет в себе свой собственный разум и безусловную необходимость для христиан!

С 1527 г. личности второго ранга отошли в тень. Борьбу повели Лютер и Цвингли, выступившие друг против друга в ряде сочинений. Из сочинений Лютера следует особо отметить его обширный трактат "О Причастии Христа. Исповедание" (1528). Лютер, грубо набросившись на Цвингли, увидел в его [учении] прояв ление фанатизма, который пренебрегает словом [Божьим] и Таинством в угоду неопределенной, шаткой духовности, не признает господства над Небом и Землей вознесшегося Христа, лишает напуганную, растревоженную совесть [человека] истинного утешения, заключающегося в искуплении его грехов Христом. Цвингли же, напротив, обходился с Лютером со снисходительно-ироничной мягкостью, как с больным, которого нужно излечить от его своенравно-упрямого ослепления. Цвингли, для которого Святое Причастие было не более чем воспоминанием о Тайной Вечере, благодарением и исповеданием приобщающегося, считал, что Лютер находится на пути к недуховному безбожию, подрядился в услужение к папской мессе, заточившей Пресвятое Тело Христово в хлебе, пренебрегает человеческой природой Христа, Который не может одновременно восседать одесную Бога и быть в гостии.

Разрыв Виттенберга с Цюрихом происходил в то время, когда, казалось бы, побежденный папа, опираясь на чрезвычайно усилившуюся императорскую власть, готовился к новым сражениям. Карл V начал переговоры о мире с папой и Францией; его брат Фердинанд, приобретя Чехию и Венгрию, добился значительного расширения власти дома Габсбургов. Эти факты обусловили то, что на Втором Шпейерском рейхстаге (февраль-апрель 1529 г.) колеблющееся большинство прямо-таки сразу перешло на сторону императора. Было принято его предложение, в соответствии с которым отменялось решение [религиозного вопроса] Первым Шпейерским рейхстагом 1526 г. и выдвигалось требование проведения в придерживающихся старой веры землях Вормского эдикта, а также свободного отправления [католической] мессы и запрет ее реформирования в евангелических землях. Это решение означало не что иное, как разрушение находящейся в процессе становления веры Реформации.

Против этого [решения] выразили 25 апреля 1529 г. протест пять князей — Саксонии, Гессена, маркграфств Бранденбурга, Люнебурга и Ангальта — и четырнадцать городов. Они не признали односторонней отмены большинством [Второго Шпейерского] рейхстага решения [Первого Шпейерского] рейхстага и продолжали, как и раньше, руководствоваться решением, принятым в 1526 г., для создания в своих территориях новой Церкви.

Между тем, летом 1529 г., император заключил с папой и Францией мир. И в первом, и во втором договорах предусматривалась борьба против лютеровской ереси. Евангелические сословия недооценили опасность положения, в котором они оказались. Если князья Северной и Средней Германии об единились в Торгауском союзе, то находившиеся в особенно опасном положении верхненемецкие города стремились к объединению с Цюрихом. Но почему нельзя было создать большой союз всех евангелических князей и городов — от Саксонии до Цюриха? Этому мешал спор о Причастии и решительное неприятие Лютером всех планов подобного рода.

Свое отношение к Союзу, заключенному [в 1526 г.] в Шпейере между Саксонией и Гессеном, с одной стороны, и Нюрнбергом, Ульмом и Страсбургом — с другой, Лютер высказал в письме к курфюрсту [Саксонскому] от 22 мая 1529 г. В нем содержалась настоятельная просьба о роспуске этого союза. [По мнению Лютера], к созданию таких союзов подталкивает не вера, а человеческий ум; к тому же подобные союзы категорически осуждены в Ветхом Завете. Наконец, какую пользу может принести Союз, заключенный с ложно истолковывающими Причастие — явными врагами Божьими?

Лишь ландграф Филипп [Гессенский], главный поборник Союза, настойчиво трудился над осуществлением этого плана. Поскольку он был убежден в том, что преодоление разногласий возможно только на пути теологического взаимопонимания, он пригласил враждующих теологов лично встретиться в его замке, в Марбурге. Это предложение вызвало у швейцарцев, вдохновленных далеко идущими политическими планами Филиппа, множество надежд; виттенбержцы же, напротив, встретив его с колебанием и недоверием, решили все же воспользоваться им для усиления своих позиций.

27 и 29 сентября в Марбург друг за другом прибыли Цвингли, Эколомпад, Буцер, бургомистр Страсбурга Якоб Штурм, потом — Лютер, Меланхтон, Йонас, наконец, — Бренц и Осиандер. Марбургское собеседование продолжалось с 1 по 3 октября. Оно велось в миролюбивом тоне. Вместе с тем две стороны четко и ясно отстаивали свои позиции. Если для Цвингли все сводилось к тому, чтобы донести до слушателей Божественное Откровение, то Лютер, неуступчиво придерживавшийся слов Писания: "Сие есть Тело Мое", — подчеркивал, что он чувствует себя призванным для того, чтобы охранять содержащуюся в них Божественную тайну. И собеседование, по сути, свелось к выдвижению и опровержению уже приводившихся раньше положений (3). Не произошло никакого отмежевания, никакого взаимного обособления, не возникло никакого церковного раскола. Были представлены 15 положений, включавших основные принципы евангелического учения, в понимании которых стороны придерживались единого мнения. Было принято обязательство не выступать публично друг против друга, признано серьезное отношение сторон к собеседованию, добрая воля, проявленная ими, весомость их доводов. Но все же, несмотря на то, что представители двух сторон на прощанье протягивали друг другу руки с миром и любовью, Лютер не смог признать своих собеседников, как братьев во Христе. До нас дошли слова, сказанные им Буцеру: "Нет сомнений в том, что у нас не один и тот же дух" (3).

Так планы Филиппа [Гессенского] натолкнулись на сопротивление Лютера, который отстаивал незыблемость Писания. Но оставался еще Цвингли — священник и политик, вместе с которым ландграф хотел осуществить великую цель: создать для борьбы с Габсбургами и Римом не бессильный оборонительный союз, а активный всемирный союз. Границы [этого союза], протянувшись от земель нижненемецких князей и верхненемецких городов до Швейцарии и Венеции, должны были, подобно валу, разъединить Австрию и императора и таким образом сделать возможным разгром Габсбургов. Но Лютер добивался, чтобы фундаментом политического союза служило теологическое единомыслие, исходящее из его понимания Писания. Верхненемецкие города (о Цюрихе речь уже почти не велась) должны были признать лютеровское представление о Причастии. Но совещания в Швабахе и Шмалькальдене (октябрь и ноябрь 1529 г.) показали абсолютную невозможность достижения такого теологического единомыслия. Кроме того, Лютер воспротивился созданию любого вооруженного союза против императора; он считал его не чем иным, как восстанием против [учрежденных Богом] властей. Лютер понимал, какую угрозу для его дела [представляют Габсбурги]. Но ему не приходило в голову, чтобы [ради защиты этого дела] отступить хотя бы на йоту от слова Писания, [предписывающего послушание властям].

"Наверное, никогда ответственность за чистоту совести не представала так безоглядно и величественно. Виден был приближающийся вооруженный враг, доносились его угрозы, не возникало сомнений относительно его намерений, была убежденность, что он преследует мирские цели. Была и возможность создать против него союз, потрясти Европу, возглавив ее, во всеоружии выступить против стремящегося к мировому господству [Карла V], что могло бы принести успех; но только этого не захотели, этим пренебрегли, — и не из-за страха, не из-за сомнения в собственных способностях — такого рода колебания эти души не ведали, — а единственно только из-за [стремления соблюсти чистоту] религии". (Ranke. Deutsche Geschichte im ZeitaJter der Reformation. Bd. Ill, S.138).

1. Снова надвигается гроза

Да владычествует Бог и наш любимый Господь Иисус Христос! Снова надвигается гроза. Я уже было почти совсем успокоился и думал, что наступил конец ссорам, но оказалось, что по-настоящему они только начинались, и сейчас ко мне подходят слова мудрого человека: "Человек думает, что кончил дело, а его надо начинать". Доктор Андреас Карлштадт не только отмежевался от нас, но и стал нашим злейшим врагом. Правда, Христа этим не испугать. Он хочет ниспослать нам Свою мудрость и мужество, чтобы мы ни впали в заблуждение, ни отреклись [от истинного учения из-за происков] сатаны, который прибегает к такой уловке: он-де хочет возвратить Святому Причастию его истинное значение. Но на уме у него совершенно другое, а именно: при помощи коварного использования Писания извратить все учение Евангелия, которое он раньше не был в состоянии подавить силой.

Именно поэтому я возвещаю (и боюсь — мое пророчество окажется верным), что Бог, как говорится в книге пророка Даниила (8,12), благословил наказать нашу неблагодарность и подавить правду. Поскольку мы ее преследовали и не воспринимали, среди нас и должны возникнуть заблуждения и появиться злые духи и лжепророки. Часть этих злых духов действует уже на протяжении трех лет. До сего времени, благодаря милости Божией, их сдерживали. Если бы этого не было, то они давно бы уже укоренились. Будут ли их и дальше держать в узде, я не знаю. Ведь никто об этом не беспокоится, никто об этом не молится, и все, вместе взятые, уверены в том, что дьявол спит, хотя он, как свирепый, рыкающий лев, бродит вокруг, [ища кого проглотить]. Но я все же надеюсь, что на моем веку беды не случится. Я хочу бороться с этой [бедой], пока я живу, и — в такой мере, в какой Бог милостив ко мне. [Я уповаю на то], что это поможет, если это может помочь...

Из сочинения "Wider die himmlischen Propheten" (1524-1525). WA 18r 62, 1 и cл.

2. Первое предисловие [Лютера] к "Сочинению швабов"

Мартин Лютер — всем дорогим друзьям во Христе.

Мир и милость во Христе, нашем Господе и Спасителе!

Это — книга на латинском языке под названием "Syngramma" ("Сочинение"). Она публикуется швабскими проповедниками в связи с новой смутой, которую вызвали новые измышления о Св. Причастии, вводящие в заблуждение мир. Она настолько понравилась мне, что я изъявил желание перевести ее на немецкий язык. [Это желание возникло еще и потому], что я, занятый написанием множества [трудов] и другими делами, не имел возможности быстро подготовить специальное сочинение [о Святом Причастии]. Но, поскольку и с этим произошла задержка, мой добрый друг, магистр Иоганн Агрикола — учитель из Эйслебена — сделал перевод на немецкий язык и, таким образом, освободил меня от этого труда. Еще тогда, когда я писал сочинение "Против небесных пророков" и нападал на "Tuto" Карлштадта, я полагал, что где-то еще могут объявиться люди, которые обратят на себя внимание своими "Est" и "Significat", и что это будут очень образованные люди. Но они так по-детски, так слабо обосновали [свои взгляды на Причастие], что не привели ни одного свидетельства Писания. Впрочем, если бы они даже и сделали это, то не смогли бы этими свидетельствами доказать, что слова "Сие есть Тело Мое" нужно и должно истолковывать так, как это делают они. Этого они не смогут доказать никогда. И я знаю это наверняка. Ведь если я говорю: "Это может называться так", то это нечто совсем иное, чем когда я утверждаю: "Это должно называться так и не может называться иначе". В первом случае не может совесть полагаться на себя, во втором — она может полагаться на себя, [а не на Бога]. Я также считал и считаю сейчас, что свои взгляды на [Причастие] я обосновал настолько, что опровергнуть их не может никто; я также не замечаю того, что изложенные мною там доводы серьезно опровергнуты или поколеблены. Но то, что я пишу, презирается глубокомысленными духами. Не прикоснувшись к [моим сочинениям], они считают, что коль уж они неодобрительно покачали головой, то этого достаточно, и нужно об этом писать по-иному. Ну да ладно, поскольку у меня еще нет времени для того, чтобы написать против этих духов особое сочинение, мне хотелось бы отразить свою веру в этом предисловии и доверительно посоветовать каждому, кто захочет внимать предостережениям, чтобы они остерегались этих лжепророков. Они называют нашего Бога "испеченным [в печи] Богом"; нас величают они "пожирателями плоти Божией", "пьяницами, поглощающими Кровь Божью", и поносят нас многими, еще бог весть какими ужасными словами, и при этом считают себя терпимыми, мягкими людьми, которые истинно познали Христа и претерпевают [из-за этого] большие гонения. Но их "терпимость" и "мягкость", которые помогают ниспровергнуть веру, опекает дьявол! И все же я надеюсь: этим ужасным порокам и тем, кто их олицетворяет, скоро будет положен конец, несмотря на то, что мы из-за нашей неблагодарности и преследования Евангелия достойны такой и еще более жалкой участи и заслужили распространения у нас таких и еще худших сект.

Во-первых, эта секта столь влиятельна потому, что в течение года она заполучила пять или шесть умников. Первым из них был Карлштадт с его "Tuto" ("Сие"); вторым — Ульрих Цвингли с его "Significat" ("Означает"); третьим — Иоганн Эколомпад с его "Figura Corporis"; четвертый — перелицовывает текст Писания; пятый — проторивающий себе дорогу, переставляет слова; шестой — не успев родиться, уже что-то лепечет; седьмой, — очевидно, когда-то появится и будет тасовать карты. И каждый претендует на то, чтобы слыть мастаком в этих делах.

Посмотри-ка, может быть, и не Дух Божий предостерегал нас опасаться этой секты? Ведь, не успев появиться на свет, она уже переживает такой раскол. И кому иному, как не зверю, о котором говорится в "Откровении" (13,1), следует уподобить этих ученых? Там (Откр. 13, 1.) рассказывается о некоем звере, имевшем одно тело и множество голов. Подобно ему, эта секта в главном вопросе придерживается одной точки зрения и, таким образом, представляет собой одно тело, а при обосновании этого каждая шайка выдвигает свои доводы и, таким образом, у каждой из них — своя голова. Но все-таки все они появились для того, чтобы порочить христианскую правду — одну-единственную и одну и ту же. И кто не отшатнется от этой картины и не прислушается к Божьему предостережению, тот вполне достоин того, чтобы уверовать в то, что Св. Причастие есть не только обыкновенный хлеб и обыкновенное вино, но и обыкновенные грибы — лисички или сморчки.

Во-вторых, истинный Дух беспокоится не только о том, чтобы избегать исключающих друг друга обоснований, и всегда приводит пред всем миром во всех Своих проповедях одно и то же обоснование (так как Он — Бог не раздора, а единомыслия), но Он также заботится о прочности этих доводов, чтобы они, чем больше на них нападают, становились прочнее и весомее.

А у этого зверя все идет по-иному. Первая голова — "Tutо" Карлштадта — уже валяется на земле и не может выдержать даже одного-единственного пинка. Он [Карлштадт] и сам должен признать, что заблуждается и что Духа в его рассуждениях и в помине не было. И здесь не поможет никакая жалость, хотя и говорится, что временами спотыкаются и в вере, и в жизни даже святые люди. Это правда, что спотыкаются; но когда речь идет об изложении основ учения, в особенности если это учение новое, то здесь [истинный Дух Божий] не допускает ошибок. Он, правда, допускает то, что обоснования бывают слабыми, но все-таки не дает их победить, а, как говорилось, делает их прочнее и весомее. А карлштадтово "Tuto" побеждено и низвергнуто. То же случилось и с цвинглианским "Sigmficat"; оно также повесило голову, а затем мирно почило. Ведь нельзя никакое "Sigmficat" приравнивать к "Est" [в словах Писания, вводящих] Причастие. Таким образом, их дух допустил ошибку и здесь и низвергнут на землю.

И это — два внушительных увещевания и предостережения Божьи для всех, которые боятся Его и стремятся по-настоящему верить Ему. Ни по чему нельзя так хорошо опознать дьявола, как по лжи и неслаженности в вопросах, касающихся веры. И ни по чему так хорошо не опознается Дух Божий, как по правде. Но, увы, не поможет ничто: мир должен вводиться в соблазн и хочет быть введенным в соблазн. Во времена Ария тоже раздавались голоса, предупреждающие об опасности лжи, похожей [на измышления ложно истолковывающих Причастие]. Но они не были услышаны.

В-третьих, этот дух прежде всего — мимолетный, парящий в заоблачной выси дух, который ни с чем не связан и ни к чему прочно не привязан. Это впечатление создалось у меня на основе ознакомления как с их сочинениями, так и с произносимыми ими словами. Когда от них добиваются, чтобы они доказали, что изречение "Сие есть Тело Мое" или подобное ему изречение надо понимать так, как считают они, и иначе, чем это вытекает из очевидных, буквальных слов [Писания], то они сразу же заводят другую песню — какая им взбредет на ум. То, ссылаясь на 6 главу Евангелия от Иоанна, они (как будто бы до них никто этого не знал) разглагольствуют о том, что есть пища двух видов — духовная и "телесная"; то похваляются тем, какие они благочестивые и как много им доводится страдать; то спрашивают, вызывая на состязание, какая польза от того, что Тело и Кровь Христа должны быть здесь [в Таинстве Причастия]; то вообще подбрасы вают что-то такое, что не связывает их со словом [Писания], ибо в противном случае вынуждены будут сдаться. Они заполняют уши [людей] пустозвонными словами и изливают их на бумагу, так что каждому становится ясно, как напуган сатана, как он меняет обличье, чтобы не быть пойманным со своей ложью. Но я скажу: такие уловки и увертки не проясняют предмета [спора]; пусть они позволят мне придерживаться слова [Божьего] и пусть, придерживаясь текста [Священного Писания], докажут свою точку зрения. И если они даже согласятся на это, я добьюсь лишь того, что ухвачу [скользкого и верткого] угря за хвост; ведь они снова сошлются на 6 главу Евангелия от Иоанна или вообще — на обезьяний хвост, а между тем, пустословя, удаляются они от сути дела, и оно остается нерешенным. Это воистину дьявольское искусство — парить [в заоблачных высотах], подобно вспыхиваю¬щему в ночном небе и удаляющемуся от нас призрачному свету.

Поэтому выскажу я свое мнение. Хотя оно их и очень раздражает, я все-таки убежден, что оно верно. Ведь я в этом случае очень хорошо могу различать, что исходит от веры, а что — от дьявола.

Для обоснования своих заблуждений они приводят два довода. Первый довод сводится к тому, что это, т. е. [Пресуществление], представляется разуму какой-то нелепицей. Второй — что нет надобности в том, чтобы Тело и Кровь Христа были в хлебе и вине, — это — "absurditas et nulla necessitas". Эти два положения заполонили их и, благодаря искушениям сатаны, настолько глубоко — как елей в кости (Пс. 109 (108), 18) - проникли в них, что они уже не в состоянии избавиться от них. Затем, водрузив на нос такие намалеванные очки, семеня, приближаются они к Писанию и изощряются в том, чтобы приспособить его к своим мыслям и перелицевать на свой лад. А после начинается [комедия]: слова якобы не могут быть поняты в их буквальном значении, нужно-де их удлинять и изгибать: там создавать "Tuto", там — "Significat", там — "Figura", там — переворачивать слова, там — переставлять текст, там — тасовать его, как карты. Обрати внимание — так возникают секты. А если бы они придерживались слов [Писания] — того, как они там запечатлены, или выводили их содержание из текста и его внутренней связи, или, вообще, исходя из добрых побуждений, если бы они не [утверждали], что слова нужно понимать не так, как они звучат, то тогда не были бы они шайкой разбойников.

Если же они хотят обосновать свое мнение, то должны на самом деле, [а не притворно], выпустить меч из рук и не писать таких сочинений, как "Subsidium" или "Antisyngramma". Ввести в соблазн они могут многих. Но раскрыть суть дела им не дано. В этом [предисловии] я также хотел склонить всех благочестивых христиан к тому, чтобы они остерегались этих сект и блюли в чистоте ясные слова Христовы. У нас то преимущество, что мы не нуждаемся, как они, в том, чтобы удлинять и выгибать слова [Писания]. Я также прошу, чтобы вы внимательно прочитали эту книжечку. Если Бог даст мне время, то я хотел бы написать об этом особую книжечку. Вместе с тем я благодарен моему Богу за то, что Он не дал дьяволу внести [в мир] большую ложь, чем эта. Да пребудет со всеми нами милость Божья.

WA 19Г 457, 1 и сл.

3. Из протокола Марбургского собеседования.

Собеседование началось в субботу, 2 октября, в 6 часов утра, В своей вступительной речи Лютер заявил о том, что Церкви Цюриха, Базеля и Страсбурга заблуждаются относительно различных положений веры и что если нет единства веры, то бесполезно заводить речь об истинной ценности Причастия. Он публично заявил об отсутствии согласия между ним и Цвингли и Эколомпадом. Он хочет открыто сказать об этом, чтобы дома [т. е. в Виттенберге] его не упрекали в том, что он [в Марбурге] "боялся открыть рот". Затем изложил он возражения швейцарцев, направленные против его учения о Причастии.

ЛЮТЕР: Они хотят посредством ухищренной логики неопровержимо доказать, что Тело [Христово] не может одновременно находиться в двух [разных] местах, и приводят доводы о безмерном Теле. Наконец, указывают они на естественный разум, [который не может постичь приведенную выше точку зрения]. Но я не спрашиваю о том, каким образом Христос является Богом и человеком и может объединять в Себе эти [разные] природы. Ведь Бог способен на гораздо большее, чем все, что мы можем себе представить. Нужно уступать слову Божьему. А слова Господни [звучат так]: "Сие есть Тело Мое". Эти слова я не могу понимать не так, как они звучат. Они же тщатся доказать, что слова "Сие есть Тело Мое" не означают Тела Христова. Доводы разума я не хочу слушать. По отношению к таким ясным словам [Писания] я не допускаю никаких вопросов. Я отклоняю какой бы то ни было разум и здравый человеческий рассудок. [Земные], "плотские" доводы, геометрические аргументы я полностью отвергаю. Бог возвышается над какой бы то ни было математикой, и словам Божьим можно лишь поражаться и поклоняться. А Бог повелел: "Примите, ядите; сие есть Тело Мое!" Поэтому прошу я привести неопровержимое доказательство [из Писания], [сводящее на нет это повеление].

Мелом на столе Лютер пишет: "Сие есть Тело Мое".

ЭКОЛОМПАД отвечает на аргументы Лютера: [Слова] из Ин. 6, 63: "Плоть не пользует ни мало" — объясняют остальные места Писания. Христос говорит там не о присутствии в каком-то месте. Я не хочу рассуждать на основе разума или геометрии. Но поскольку я имею в виду средоточие веры, я говорю о средоточии веры. Христос воскрес — [следовательно, Он не может быть в хлебе]. Я не опровергаю власть Бога. Нужно идти от "телесного" ядения к духовному вкушению. Наше мнение ни беспочвенно, ни безбожно; напротив, оно покоится на вере и на Писании. В Священном Писании там и сям встречаются образные выражения, в которых значение слов отличается от их буквального смысла. И вполне возможно, что и это выражение "Сие есть Тело Мое" столь же метафорично, как и выражения: "Иоанн есть Илия" (Мф. 11, 14); "Камень же был Христос" (1 Кор. 10, 4); "Я есмь истинная виноградная Лоза" (Ин. 15,1); "Семя есть слово Божие" (Лук. 8, 11).

ЛЮТЕР: Я не оспариваю того, что в [Священном Писании] встречаются метафоры. Но я требую доказать, что именно здесь, [в словах "Сие есть Тело Мое"], содержится метафора. Недостаточно того, что эти слова могут пониматься так; нужно доказать, что они должны пониматься как метафора. Вы, [Эколомпад], строите Ваше доказательство на следующем предвзятом мнении: Если Христос в Ин. 6 говорит о духовной пище, то поэтому он не мог вообще дать никакой "телесной" пищи. Вы хотите, чтобы мое сердце положилось на такое обоснование. Но это означает отказ от доказательств! А посему моя вера имеет под собой прочную основу. Ведь Вы не доказываете [истинность] своих слов!

После последовавших за этим рассуждений Эколомпада о смысле и правомочности духовного понимания Писания, прежде всего текста Ин. в, не приведших к взаимопониманию сторон, Лютер подвел итоги в программном заявлении.

ЛЮТЕР: Если бы Бог повелел мне есть навоз, я стал бы его есть в твердой убежденности, что это благотворно для меня. Слуга не должен рассуждать о повелении господина. [В таких случаях] нужно закрывать глаза.

Первая часть собеседования закончилась заявлениями Лютера и Эколомпада. Каждый из них остался при своем мнении. Затем выступил Цвингли. Собеседование было продолжено.

ЦВИНГЛИ: Стало очевидным, что доктор Лютер не хочет отступаться от своего мнения. Он соглашается на уступки лишь при условии, если будет приведен текст [Писания], доказывающий, что [слова, свидетельствующие о введении Христом Причастия], представляют собой метафору [слова] "Тело"... Но даже если в Писании не найти фразы: "Это - метафора [слов] "Тело Мое", — то у нас есть доказательство того, что Христос отвращал от "телесного" вкушения. Поэтому давайте здесь всмотримся в текст, и если эта фраза (Ин. 6, 63) отвращает от "телесного" вкушения, то нужно вчитаться в нее. Из нее следует, что Господь не показывает Себя в Причастии "телесно". Наконец, признаете даже Вы, что духовное вкушение дарует утешение. И поскольку мы в этом главном пункте едины, молю я во имя любви Христовой, чтобы из-за расхождений [по частным вопросам] никто не был заподозрен в преступной ереси. Древние, даже если у них не было единомыслия, не проклинали друг друга так, как это делаем мы].

Возвращаюсь к шестой главе Евангелия от Иоанна: "Дух животворит, плоть не пользует ни мало". Я отнюдь не считаю, что в человеческой природе Христа мало проку; ведь благодаря ей Он искупил и спас нас. Это — чудесное утешение. Когда я думаю: "Христос был плотью, как и я", — то это приносит упоительную отраду... Истолковывая [слова] "Увидите Меня, восходящего на Небо" (Ин. 6, 62)47, Августин утверждает, что [Христос] говорил не о "телесном" видении. И он [Августин] не хотел, чтобы Тело Христово вкушали "по-существу, телесно". Дух и плоть идут друг с другом вразброд.

Вы упрекаете нас в "очень слабом понимании" Писания. Кое-что [в Ваших речах] мне понравилось, кое-что — нет, поскольку оно звучало по-детски, как, например: "Если бы Бог повелел мне есть навоз" и т. д. Ведь все повеления Бога несут в себе добро и святость. Бог — это истина и свет, Он не направляет в непроглядную тьму. Поэтому, произнося слова "Сие есть Тело Мое", Он не хотел, [чтобы их понимали] буквально и "телесно". Такому [пониманию] сопротивляется и Писание. Невразумительны прорицания оракулов демонов, а не слова Христа. Так Бог не действует. Душа есть дух; душа не ест плоти; дух наслаждается духом, а не едой. Не в обиду будь сказано, я хочу дружить [с Вами]. Не с язвительным чувством, а с радостью смотрю я на Ваши лица, доктор Лютер и магистр Филипп [Меланхтон].

ЛЮТЕР: Я обещаю отбросить в сторону все пристрастия, в угоду Богу и князю [Филиппу Гессенскому]. Что было, то было. Возможно, в дальнейшем будет лучше! Если мы не сможем достичь единства во всем, то нужно все-таки вести собеседование так, чтобы слыть братьями. Об этом будем мы говорить и в конце. ...Вы называете "едой" то, что исключает любую пищу, [кроме мяса]. "Плоть, плоть" — это у вас означает "едение". Даже если допустить, что Ваше мнение справедливо, то и тогда оно не привносит ничего нового в понимание дела. Если бы мне Бог предложил гнилые яблоки, высохшие, [твердые, как камень], груши, то я стал бы их есть "духовно". Везде, где есть Божье слово, есть духовная пища. Когда Бог говорит с нами, нужна вера, т. е. [духовное] "едение". Если Бог добавит к этому "телесное" едение, то мы должны будем признать и это. Мы едим в вере сие Тело, Которое отдано за нас. Уста получают Тело Христово, душа верит словам, ибо она ест Тело. Если я беру в руки Тело Христово, то это означает, что я "вмещаю" Его в себя. У Вас есть доброжелательные истолкования, но ничего из них не подходит к данному случаю. Столь же мало я признаю Ваше утверждение о том, что Бог не преподносит нам ничего непостижимого. Девство Марии, прощение грехов и множество вещей подобного рода так же [непостижимо], как "Сие есть Тело Мое". "Стезя Твоя в водах великих, и следы Твои неведомы" (Пс. 77 (76), 20). Если бы мы знали Его пути, то не был бы Он, удивительный, непостижим!

ЦВИНГЛИ: ...То, что мы [слово] "есть" [в словах, вводящих Святое Причастие], понимаем в смысле "означает", — настоятельная необходимость. Лютер в данном случае прибегает к риторическому "приземлению" [наших высказываний]... Меланхтон согласен со мной в том, что слова "означают" только что-то.

ЛЮТЕР: Мы говорим о введении [Причастия] Христом! Слова не наши, а Господа!.. Я прошу Вас, поскольку Ваши положения слабы, отступить и воздать хвалу Богу.

ЦВИНГЛИ: Мы точно так же просим Вас воздать хвалу Богу и отступиться от Вашего предвзятого мнения. А после этого возникнет вопрос: где доказательство Вашего утверждения [о том, что наши положения слабы]? Я тщательно сопоставлю Ваши слова, не в обиду будь сказано! Вы хотите разубедить меня относительно этого текста (Ин. 6, 63); но я останусь при своем мнении и не дам себя разубедить. И Вы вынуждены будете запеть у меня по-иному!

ЛЮТЕР: Вы говорите враждебно!

ЦВИНГЛИ (возбужденно): Неужели Вы не верите, что Христос (Ин. 6) хотел помочь невеждам?

ЛЮТЕР: Вы хотите перекричать меня? Вы хотите судить меня? Предоставьте это другим!.. Доказательства должны приводить Вы, а не я...

ЦВИНГЛИ: То, что в Ин. 6 речь идет о "телесном" вкушении, нужно доказать!

ЛЮТЕР: Вы плохой диалектик. Вы не видите дальше своего носа!

ЦВИНГЛИ: Нет, нет! Эта фраза [из Ин. 6] ломает шею Вам!

ЛЮТЕР: Не похваляйтесь уж слишком; шеи не ломают так легко. Вы в Гессене, а не в Швейцарии...

ЦВИНГЛИ: Простите, это у нас общеупотребительное выражение.

ЛАНДГРАФ [ФИЛИПП ГЕССЕНСКИЙ] (кивает Цвингли): "Я принимаю извинение". Затем [ландграф] обращается к Лютеру: Господин доктор, не воспринимайте это выражение так серьезно!

На этом заканчивается утреннее собеседование. Все идут обедать.

В субботу, после обеда, собеседование было продолжено Лютер настаивал на том, что Таинство Причастия основывает не на СВЯТОСТИ дарующего или принимающего его, а на обещании Бога, содержащем, как вечную пищу, Тело Христово. Строящиеся на доводах разума утверждения Цвингли и Эколомпада о том, что одно и то же тело не может быть одновременно в разных местах, не нашли у Лютера ни малейшего понимания: что значили [рассуждения] этих буквоедов-педантов по сравнению с тайной Богочеловека? В конце собеседования произошло драматическое столкновение, причиной которого послужил вопрос о присутствии Христа в [Причастии].

ЦВИНГЛИ: Христос, как и мы, ограничен [в пространстве].

ЛЮТЕР: Совершенно верно. Но Бог может сделать так, что Тела Христова нет в таком-то места и [в то же время] Оно есть там... Это похоже на пример с ядром и скорлупой ореха. Вы постоянно стремитесь говорить о Теле Христовом так, как будто изымаете из хлеба, как такового, Тело и оставляете только мякину и прочие отбросы. Но слова Христа звучат совершенно по-иному.

ЦВИНГЛИ: Эколомпад и я уже не раз признавали, что, несомненно, Бог может дать возможность какому-то телу быть в разных местах, но мы требуем доказать, что это происходит [именно] в Причастии. Священное Писание всегда показывает нам Христа в каком-то определенном месте: например, в яслях, храме, пустыне, на Кресте, в могиле, сидящем одесную Отца. Поэтому, полагаю я, Он должен быть всегда в каком-то определенном месте... Было бы позором, если бы мы, придерживаясь столь сложного положения, проповедуя и отстаивая его, не могли бы или не хотели бы привести никаких доказательств, основанных на Писании.

ЛЮТЕР [сдергивает со стола] бархатную скатерть, поднимает ее и показывает [присутствующим] сделанную на ней мелом надпись: "Сие есть Тело Мое". [Затем он произносит] Вот наше доказательство, основанное на Писании. Его Вы еще не опровергли, хотя и пытались это сделать. В другом [доказательстве] мы не нуждаемся. Мои любезнейшие господа, здесь запечатлен текст моего Господа Иисуса Христа: "Сие есть Тело Мое". И я, действительно, не могу пройти мимо него. Я должен признавать и верить, что Тело Христово есть там.

ЦВИНГЛИ (вскакивая): Следовательно, господин доктор, Вы также пространственно ограничиваете Тело Христово в Причастии! Ведь Вы сказали: Тело Христово должно быть там. — Там, там! Но "там" — это же обозначение места!

ЛЮТЕР: Я просто привел слова Христа, совершенно не предвидя того, что мне поставят такие ловушки. Но если меня пытаются поймать на этом, то я, как и раньше, хочу публично засвидетельствовать, что не хочу отвечать ни на какие возражения математического толка и поэтому полностью исключаю из слов введения [Причастия] обозначение места.

В тексте стоит: "Das" ["Сие"], а не "Da" ["Здесь"] есть Тело Мое! Я не хочу обсуждать — "пространственно" или "не пространственно" Он есть там. Я не хочу ничего знать об этом! Бог еще ничего не сказал об этом, и никакой смертный не в состоянии доказать это.

ЦВИНГЛИ: И это все, чего Вы хотите?!

Утром, в воскресенье, 3 октября [участники собеседования] спорили о толковании отдельных мест из [сочинений] Отцов Церкви. Один из участников [собеседования] — Осиандер сообщает, что этот [спор] проходил скучно. После обеда, 3 октября, в обстановке явно выраженного двумя сторонами дружелюбия собеседование закончилось.

ЛЮТЕР: Я удивляюсь, что мы спорим о местонахождении, в то время как твердо установлено и признано всем христианским миром, что Бог может действовать за пределами пространства. Я прошу, чтобы мы подумали о путях, ведущих к единению. Благодаря ему, в народе не возникнет никакого мятежа, и этот досадный раздор не укоренится в мире... Но с Вашим мнением я не могу согласиться.

ЭКОЛОМПАД: Если Вас не переубедил приведенный нами текст, то нас не переубедило Ваше истолкование [текста Писания]. Я предлагаю закончить дебаты.

ЛЮТЕР: Вы все-таки ничего не доказали; относительно [предмета спора], Вы привели только свидетельства Вашей совести.

КАНЦЛЕР ФЕЙГЕ: Вам нужно искать средства и пути достижения единства.

ЛЮТЕР: Я не знаю никакого иного средства, кроме того, что они должны славить Бога и веровать вместе с нами. Я хочу остаться при моей вере и буду в этом непоколебим.

ЦВИНГЛИ ИЛИ ЭКОЛОМПАД: Мы не можем ни понять, ни поверить в то, что Тело Христово есть здесь, [в Причастии].

ЛЮТЕР: Я препоручаю Вас Господу и Его решению. Вам, господин Эколомпад, я говорю спасибо за то, что Вы так добросовестно изложили свою точку зрения — не жестко, а дружелюбно. Я благодарю также Вас, господин Цвингли, хотя, может быть, Вы были чрезмерно резки. Простите, пожалуйста, если я употребил по отношению к Вам грубые слова: ведь и я — только плоть и кровь. Я желаю, чтобы спор был обоюдно улажен.

ЭКОЛОМПАД: Прошу, Бога ради, сжальтесь над разрушающейся Церковью.

ЦВИНГЛИ: Прошу Вас, господин доктор, простите меня за резкость! Моим величайшим желанием было и есть поддержание дружбы с Вами. (Со слезами на глазах): В Италии и Франции нет ни одного человека, которого бы я хотел видеть так, как Вас.

ЛЮТЕР: Молите Господа, чтобы Он привел Вас к благоразумию!

ЭКОЛОМПАД: Молите и Вы; Вам оно точно так же необходимо!

К [основной теме собеседования] было добавлено обсуждение "Страсбургского Исповедания веры". В ходе [этого обсуждения] Лютер, обращаясь к Буцеру, сказал:

Я не Ваш господин, не Ваш судья и не Ваш учитель. Нет также гармонии нашего и Вашего духа. Ясно, что у нас нет единодушия. Да его и не может быть, если в одном месте истово верят в слова Христа, а в другом месте эту веру хулят, нападают на нее, осуждают, как ложь, набрасываются на нее с такими наглыми словами, какие только можно выдумать. Поэтому, как я уже говорил, мы вверяем Вас суду Божьему. Учите тому, за что Вам придется держать ответ пред Господом.

[Протокол Марбургского собеседования] приводится по:
Walter Kohler. Das Marburger Religionsgesrpach. Quellenkritischer Teil, S. 55 и сл.

/Цит. по: Генрих Фаусель. Мартин Лютер. Жизнь и дело. Харьков, 1996. Т.2, стр. 160-177/