|
Гейне (Генрих Heine) - великий
нем. поэт, по происхождению еврей, сын купца Самсона Гейне, род. 13 декабря
1798 г. в Дюссельдорфе на Рейне. Значительное влияние на его умственное
и нравственное (но не на поэтическое) развитие имела его мать, женщина
очень образованная, восторженная последовательница Ж. Ж. Руссо и всех
рационалистических учений XVIII в.; разработкою же своих поэтических задатков
и склонности к умственной работе ребенок Г. был главным образом обязан
своему дяде по матери, Симону Гельдерну, страстному библиоману, который
предоставил в полное распоряжение племянника свою богатую библиотеку,
а фантастической романтической обстановкою своего домашнего быта сильно
действовал на его воображение. Когда Г. вступил в дюссельдорфский лицей,
в нем начали развиваться, несмотря на ранний возраст, семена скептицизма
- под влиянием лекций по философии Шалмейера, господства в ту пору в Дюссельдорфе
скептического духа XVIII века и религиозного индиферентизма родителей
поэта. Очень важное место в истории его умственного развития должно быть
отведено и французскому, вследствие господства Наполеона над Германией,
влиянию, "тесному общению с подвижными и смелыми элементами франц.
национальности". Также рано начал обнаруживаться нравственный строй
Г. - его замкнутость, углубление в себя, естественная и умышленная двойственность,
выражавшаяся чрезвычайною мягкостью дущи, с одной стороны, и совершенно
противоположными свойствами, с другой; к этой же поре относится и начало
целого ряда его любовных увлечений, важных потому, что они нашли себе
высоко-поэтическое отражение в его писательской деятельности. По выходе
Гейне из лицея, отец поместил его в одну из франкфуртских банкирских контор,
для изучения вексельного дела, а затем приказчиком в бакалейный склад.
Понятно, что будущий поэт отнесся к этим занятиям с крайней антипатией
и через два месяца бежал домой; но отец тотчас же препроводил его, с теми
же торговыми целями, в Гамбург, к дяде Генриха, Соломону Гейне, тамошнему
финансовому тузу; благодаря его содействию, Генрих завел комиссионерскую
контору, просуществовавшую недолго. Первым стимулом поэтической деятельности
послужила для Г. несчастная любовь к кузине Амалии, отразившаяся в первом
сборнике его произведений: "Traumbilder". Убедившись в отвращении
юноши к торговой профессии, родители решили отдать его в унив., по юридическому
факультету, и благодаря поддержке Соломона Гейне, он в 1819 г. очутился
в Бонне, где в ту пору профессорами были Макельдей, Миттермайер, Август
Шлегель. Мало занимаясь юридическими науками, Г. тем сочувственнее относился
к лекциям истории, истории литературы и эстетики, и особенно любил и уважал
Августа Шлегеля. Шлегель в сильной степени развил в нем и без того не
чуждый ему романтизм, уяснил ему значение Шекспира, ближе познакомил его
с Байроном. Под этими впечатлениями создалось тогда у Г. много чисто-лирических
"песен" и начата трагедии "Альманзор". Пробыв в боннском
унив. менее года, он перешел в геттингенский, где, за весьма немногими
исключениями, господствовал бездушный педантизм, давили богатую пищу сатирической
наблюдательности Г. и его пессимистическому настроению. Четырнадцать месяцев
спустя, он переселился в Берлин (1821). Пребывание в Берлине, несмотря
на усиливавшуюся тогда политическую реакцию, очень благотворно повлияло
на него, благодаря близким сношениям с интеллигентными и литературными
кружками (Рахили Варнгаген фон-Энзе, где господствовал культ Гете, и баронессы
Гогенгаузен, где преклонялись перед Байроном) и берлинскому университету,
во главе светил которого (Ганс, Бопп, Вольф) стоял Гегель. Сделавшись
тотчас же горячим гегельянцем, энергически участвуя в либеральном "Обществе
культуры и науки еврейства", и в то же самое время подрывая свое
здоровье чувственными наслаждениями, Гейне вместе с тем постепенно выступал
и на литературное поприще. В конце 1821 г. появились в печати отдельной
книгой прежде помещенные в журналах, с добавлением новых, стихотворения,
в которых автор заявил себя романтиком, певцом любви и поэтом в народном
духе. Они встретили восторженный прием в публике и печати. За ними, в
начале 1823 г., последовали трагедии "Альманзор" и "Ратклиф",
и сборник чистолирических стихотворений "Lyrisches Intermezzo",
закрепивших его славу. Ему приходилось, однако, не мало терпеть от клеветы
и инсинуаций, за смелое отношение к многим традиционным вопросам религии,
морали и нравов (в "Альманзор"). Это тяжело отзывалось и на
его материальном положении, так как недоброжелатели выставляли его в дурном
свете пред дядею Соломоном, на счет которого он жил тогда. Ко всему этому
присоединилась сильная нервная болезнь. В тяжелом настроении уехал он,
для окончательного приготовления к выпускному экзамену и сдачи его, снова
в ненавистный ему Геттинген (1824). Осенью этого года он совершил по Гарцу
и Тюрингии путешествие, плодом которого была первая часть "Путевых
Картин" (Reisebilder). Весною 1825 г. он получил степень доктора
юридических наук; за месяц до этого он перешел в лютеранство. После кратковременного
пребывания в Нордернее, давшего поэту богатый материал для будущего цикла
стихотворений: "Северное море", он переехал в Гамбург, где его
ждал целый ряд неприятностей от людей противодействовавших его стараниям
добыть себе возможно большее обеспечение от богатого дяди; и сам он, впрочем,
действовал во многих случаях не совсем безупречно. Тогда же он выпустил
в свет 1-й том "Путевых Картин" ("Путешествие на Гарц",
"Возвращение на родину", "Северное море" и несколько
мелких стихотвор.), имевший громадный успех, но подвергнувшийся запрещению
в Геттингене, а потом и во многих других городах Германии. Еще более сильное
действие во всех лагерях произвел вышедший скоро после того 2 т. "Пут.
Карт. ", восторженно встреченный публикой и частью критики, и запрещенный
в Ганновере, Пруссии, Австрии, Мекленбурге и большинство мелких государств,
при чем и лично против автора, по-видимому, готовились принять такие меры,
что Г. счел благоразумным уехать на время в Лондон. По возвращении оттуда
он прожил несколько времени снова в Гамбурге, где выпустил, под общим
заглавием "Книги Песен", полное собрание написанных и напечатанных
им до того времени стихотворений. Вследствие стеснительных денежных обстоятельств,
а также желая испробовать свои силы в качестве писателя политического,
Г. принял предложение Котты редактировать в Мюнхене газету "Politische
Annalen" и переехал туда в конце 1827 г. Редакторство его продолжалось
всего полгода, обнаружив непригодность его для такого дела, и он отправился
путешествовать по Италии, по возвращении откуда в Берлин выпустил в свет
3 т. "Пут. Карт." ("Путешествие от Мюнхена до Генуи"
и "Луккские воды"), который тотчас же был запрещен в Пруссии.
В видах личной безопасности Г. уехал из Берлина, поселился на время в
Гамбурге, для поправления здоровья ездил в Гельголанд, и здесь получил
глубоко взволновавшее его известие об июльской революции 1830 г. Сопоставление
надежд, вызванных этим событием, с современною немецкого действительностью
послужило для него поводом к выпуску "Дополнения к Путевым Картинам"
и очень резкой статьи "Кальдорт о Дворянстве" и усилило давнишнее
желание его переехать в Париж. Сюда прибыл он в мае 1831 г. и принялся
за корреспонденции из Парижа в "Allgemeine Zeitung". Они создали
ему очень странное положение относительно различных политических партий:
лишенный необходимых для истинного публициста свойств, он беспрестанно
давал повод обвинять его в шаткости политических убеждений. По настоянию
австрийской дипломатии, Котта прекратил печатание корреспонд., но Г. издал
все. прежде напечатанное, отдельной книгой: "Французские Дела",
снабдив ее таким резким предисловием, которое навсегда уничтожило для
него возможность возвращения в отечество. За этим последовали работы в
ином роде, писавшиеся пофранцузски для парижских журналов и затем переводившиеся
автором на немецкий язык: "Романтическая Школа", "К истории
религии и философии в Германии", "О Германии" и др.; производительность
же поэтическая оскудевала и почти единственным плодом ее за этот период
был сборник цинично чувственных стихотворений: "Парижские Женщины".
Усилившееся гонение "Молодой Германии", избравшей своими вождями
Берне и Гейне, тяжело обрушилось на последнего в отношении материальном
и нравственном. Нужда, которую он испытывал, увеличилась еще больше благодаря
его связи, а потом и браку с Евгенией Мира (Матильда), женщиною очень
бестолковою; заметно ухудшилось и здоровье поэта, появились зловещие нервные
припадки. Под влиянием этих обстоятельств написаны им книга "О Берне"
- весьма неблаговидный в некоторых отношениях памфлет; поэма. "Атта
Тролль" (1842), резко осмеивавшая односторонние крайности тогдашней
немецкой политической поэзии; "Новые Стихотворения" (1844),
запечатленные уже мрачным пессимизмом, и поэма "Зимняя Сказка",
в которой с беспощадным, часто даже циническим остроумием заклеймена господствовавшая
тогда в Германии смесь средневекового феодального порядка и "квасного"
патриотизма. Понятно, что она была подвергнута строгому запрещению во
всех городах Пруссии, причем начальству всех пограничных городов было
предписано арестовать автора, где бы он ни появился. Жестоким ударом для
Г. явилось и то, что умерший дядя его Соломон завещал ему всего 8 тыс.
фр., а единственный наследник старика, Карл, отказался выплачивать, ту
пенсию, которую покойный словесно обязался выдавать поэту во все продолжение
его жизни, а жене его - в половинном размере после его смерти, но о которой
в завещании не было упомянуто. Это столкновение хотя и окончилось тем,
что Карл согласился выплачивать пенсию, получив от поэта письменное обязательство
за себя и своих наследников никогда не выпускать в печать ни одной строки,
оскорбительной для семейства Г., но оказало на здоровье поэта самое пагубное
действие, открыв собою последний и страшный период его жизни. Старая болезнь
пошла вперед исполинскими шагами; в мае 1848 г., он, полуслепой, полухромой,
в последний раз вышел из дому на прогулку, и с тех пор уже до самой смерти
остался прикованным к своей "матрацной могиле", как называл
он те 12 матрацев, на которых лежал. Ужасные страдания, не мешали ему
однако, сохранить удивительную мощь духа, необычайную ясность и крепость
мышления, выразившуюся в нескольких прозаических произведениях ("Боги
в изгнании", "Стихийные духи", "Признания" и
др.), а главное - в стихотворениях, составивших циклы "Романсеро",
"Лазарь" и "Последние стихотворения", которые сам
автор назвал "Жалобою, выходящею как бы из гроба". Пессимизм
и отчаяние дошли здесь до последнего предела. К этому же времени относится
и окончание его "Мемуаров", из которых была напечатана, после
смерти вдовы, только часть, ничтожная в количественном и не особенно важная
в качественном отношении. Окруженный попечениями жены, согретый незадолго
до смерти внезапно вспыхнувшею в нем любовью к Камилле Сельден, которую
он обессмертил в нескольких стихотворениях под именем "мушки",
продолжая, вместе с тем, испытывать невыносимые физические страдания,
поэт мучительно доживал последние дни. Еще 13 февраля 1856 г. он писал
шесть часов сряду (свои мемуары); 16-го, после обеда, сказал: "бумаги
и карандаш", но то были последние слова его; началась мучительная
агония, и 17 февр. Г. не стало. Он похоронен на Монмартрском кладбище;
над могилою жена его поставила памятник. на плите которого вырезаны всего
два слова: "Henri Heine". Как человек, Г. и по своей натуре,
и в качестве типичнейшего представителя одного из главных течений того
времени (байроновского), представляется существом, в котором соединялись
самые вопиющие противоположности: с высоким нравственным достоинством
совмещалось много суетного и мелочного. В общему однако, Г. остался непоколебимо
до конца жизни благородным человеком и гражданином. Что касается до Г.,
как писателя, то центр тяжести его деятельности, конечно, в поэзии; но
и значение его, как публициста и критика, отнюдь не может быть признано
маловажным. Правда, органические свойства его натуры, как человека, а
главное - как. поэта, мешали ему в статьях политических быть последовательным
в частных, касавшихся того или другого отдельного вопроса, взглядах и
мнениях; но в основных воззрениях своих он оставался всегда неизменным,
и сущность этих воззрений выразил как нельзя лучше он сам, когда назвал
себя "храбрым солдатом в войне за освобождение человечества".
Как критик литературный, Г. стоит еще выше Г. публициста; под блестящею
легкою формою, иногда переходящею даже в некоторого рода фривольность,
под смесью научной серьезности в фельетонной шутливости, во всех критических,
философских и т. п. статьях Гейне столько глубокого понимания явлений,
столько чутья, сколько мог бы пожелать себе любой из ученых историков
литературы. Поэтическая деятельность Г. важна с двух сторон: историко-литературной
и чистохудожественной. Выросши и развившись под влиянием романтическое
школы, выступив на сцену в пору "бабьего лета" романтизма (по
выражению Готшаля) и наложив на свои первые произведения несомненную печать
этого направления, Г., однако, на первых же порах проявил и свое полное.
отличие от романтиков. В то время как они совсем уходили из действительной
жизни в созданный ими фантастический мир, Г. только убаюкивал себя им,
"точно пел колыбельную песню своим страданиям". В противоположность
романтической поэзии, которая, особенно в последние годы, состояла из
двух элементов: рыцарства и монашества, Г. внес в свою поэзию единственный
элемент - человечество. Отсюда до открытой борьбы с романтизмом, с болезненными
стремлениями его был всего один шаг - и Г. скоро сделал его, пойдя затем
быстро и победоносно по новому пути. Первые серьезные произведения Г.
знаменуют собой падение немецкого романтизма и начало эры новой немецкой
поэзии. Взятая сама по себе, без отношения к современным литературным
направлениям, поэзия Г. представляется нам с резко двойственным характером.
Одну категорию ее составляют стихотворения, делающие Г. одним им величайших
лириков всех времен и народов - произведения чистого искусства, те "жемчужины
лирики, которые в своей чистоте и своей хрустальной шлифовке составляют
вечное украшение его поэтического венца и принадлежат к лирическим сокровищам
немецкой национальной литературы"; это - песни, перерабатывающие
народные мотивы, песни любви в их бесконечном и обаятельном разнообразии,
при видимом однообразии основного мотива, а также чудные звуки, вызываемые
у поэта природою и особенно морем, полеты фантазии его в поразительной
шири и грандиозности. Но на ряду с этими произведениями, где все - эфир,
чистый аромат, волшебная грёза, идут продукты отрицания, "мировой
скорби", получающей у Г. совершенно самостоятельный, индивидуальный
характер и почти с хронологическою последовательностью проходящей чрез
три фазиса. Тут сперва ирония или, вернее, юмор, который сам Г. характеризует
как "смеющиеся слезы", как то, без чего "колоссальные скорби
и страдания были бы невыносимы", и орудие его "прекрасный звонкий
смех") поражающий других и дающий своего рода отраду, хотя и мучительную,
тому, кто может так смеяться. Под влиянием современной действительности
совершается переход этого юмора в жгучую сатиру, на которую Г. смотрел
как на своего рода историческую миссию, придавая карающей силе поэзии
великое значение. Самое яркое проявление ее мы находим в поэме "Зимняя
сказка". И наконец - апогей пессимистического отношения к жизни,
когда выступает во всей своей наготе полное, беспредельное, доходящее
иногда даже до цинизма, отрицание всего, когда из сердца поэта вылетает
один за другим звуки, в которых "все желчь, горькая желчь в красиво
шлифованных сосудах, предсмертные проклятия умирающих, язвительный хохот
духов тьмы над жалким миром, обреченным на смерть, зараженным внутренним
гниением и ложью...". Но сквозь все, написанное Г., проходить красною
нитью одна главная, основная идея - человечества, гуманности в самом обширном
и благородном значении этого слова. Эпитеты "рыцаря духа", который
он сам придал себе в своей "Горной Идиллии", и "лихого
барабанщика", каким он назвал себя в "Доктрине", как нельзя
лучше характеризуют его поэтическую деятельность во всей ее совокупности,
точно также, как вполне применяются к ней и другие слова его: "Я
право не знаю, заслужил ли я, чтобы после моей смерти мой гроб украсили
лавровым венком. Но на этот гроб вы должны положить меч, потому что я
был храбрый солдат в войне за освобождение человечества". Полное
собрание сочинений Г. издано в 16 раз, в 1861 г., Штродтманом; в 1869
г. он же издал посмертные произведения поэта: "Letzte Gedichte nna
Gedanken". За Штродтмановским изданием последовало несколько других,
не прибавивших однако к первому ничего существенного. Недавно появилась
часть его "Мемуаров". На русском языке, кроме небольших сборников
стихотворений в перевода Михайлова, Костомарова, Мейснера, Шкаффа и Вейнберга,
имеется более или менее полное изд. Г. под ред. П. Вейнберга и В. Чуйко
(с биогр. очерком, нап. последним). Ср. биографию Гейне П. И. Вейнберга,
изд. Павленкова (1892). Лучшие иностранные биографии Г. : "Н. Heine's
Leben und Werke" Штродтмана и "Heinrich Heine" Прёльса;
см. также "Воспоминания" Мейснера, книжку Камиллы Сельден: "Les
derniers jours de Heine", статьи Гюфера в "Deutsche Rundschau".
П. Вейнберг.
/Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Энциклопедический словарь
Изд. "Русское слово", 1996 г./
|