ЕВАНГЕЛИЧЕСКО-ЛЮТЕРАНСКИЙ ПРИХОД СВ. ЕКАТЕРИНЫ - РУССКАЯ ЛЮТЕРАНСКАЯ БИБЛИОТЕКА

Материал с сайта http://kelc.boom.ru

Александр Черепанов

КТО ТАКИЕ ПРОТЕСТАНТЫ?

В нашем обычном для русского языка словоупотреблении мы делим всех христиан на «православных», «католиков» и «протестантов». Кто такие «православные», понятно – они у всех перед глазами. Католики – «это у кого Папа Римский». Но кто же такие «протестанты»? У нас так называют всех, кто имеет какое-то отношение к Иисусу Христу, но при этом ни католиком, ни православным не является. Значит, в «протестанты» чохом записывают все секты. Помнится, несколько лет назад на дверях Уральского Университета висела листовка: «Осторожно, протестанты!» Ну, примерно так же, как «Осторожно, злая собака!» Какие-то деятели писали, что эти самые «протестанты» «разваливают русскую веру» (православную, разумеется) с целью развалить и саму Россию, превратить ее в колонию Запада, и т.д. и т.п. На все это, конечно же, не стоило бы обращать внимание, если бы не одно обстоятельство.

Исходя из этимологии, «протестанты» значит «протестующие». Против чего же они протестуют? И во имя чего? Подозрительно… Не иначе, хотят смуту посеять! Если протестанты протестуют против католиков, то почему тогда они не православные? Почему не «вливаются в ряды» «нашей, русской» Православной Церкви? А если они протестуют против православных и католиков одновременно, то те им просто отказывают в праве называться христианской церковью, считая «отрицателями Церкви»: ведь, по их (католиков и православных) представлениям, Церковь – это эмпирическая организация с фиксированным членством, возникшая в определенный момент времени, имеющая свою историю и внешних возглавителей, коих все члены Церкви обязаны признавать как данных Богом. В этом и только в этом смысле существует для них понятие «Церковь». Поэтому и католики, и православные свято уверены, что если Церковь и «разделилась», то только на Восточную и Западную (Римскую) церкви, и никаких других «церквей» в принципе не может существовать – протестанты же, как «протестующие», сами отлучают себя от Церкви… И это еще самый либеральный взгляд, большинство же, как католиков, так и православных, уверено что Церковь – это прежде всего они сами, «церковность» же других деноминаций прямо зависит от того, насколько эта «Церковь по преимуществу» позволит им считаться церковью в том или ином смысле…

Солидные человеческие организации с богатой родословной, уверенные в своей правоте и непогрешимости, явно оскорбляются, когда какие-то «самозванцы» осмеливаются поставить их под вопрос. Разумеется, они не унижаются до полемики – для этого они слишком ценят самих себя. Их тактика иная – игнорировать, а если не получается – дискредитировать, преднамеренно путая и смешивая различные учения, в том числе и наиболее крайние, и произвольно объединяя их по выбранному ими самими признаку, а именно – «протестантизму», то есть нежеланию подчиниться их организации (со всеми вытекающими отсюда последствиями). В результате такой нехитрой операции на всех протестантов возлагается ответственность за эксцессы крайних сект, и именно по причине их «протестантизма», то есть отхода от «непогрешимого» учения «Церкви-матери». Поэтому в католических и православных странах господствующим церквям выгодно объединять всех христиан-некатоликов и неправославных под общей вывеской «протестанты» и на этом основании строить себя возвеличивающие мифы. Как же образовалось название «протестантизм», кем и почему оно было усвоено?

Первоначально слово «протестанты» имело отношение только к последователям реформатора Церкви Мартина Лютера. Оно возникло на сейме в Шпейере в 1529 г., когда на этой имперской ассамблее князей Германии с участием императора Священной Римской Империи Карла V было отменено большинство тех гарантий терпимости, что были обещаны ранее последователям Лютера. 19 апреля 1529 г. был заявлен письменный протест против этого решения от имени 14 свободных городов Германии и 6 лютеранских князей, совместно объявивших, что это решение не заставит их принять его, так как они не являются партией, его поддерживающей, и что если уж им придется выбирать между преданностью Богу и преданностью Кесарю, то они должны будут выбрать послушание Богу. Они обратились из сейма к христианскому миру и ко всей Германской нации. Те, кто заявили этот протест, и стали известны как протестанты. Имя это было присвоено им не самими протестовавшими, а их оппонентами, и оно постепенно стало общим описанием тех, кто был приверженцем принципов Реформации, в особенности тех, кто жил за пределами Германии. В Германии же приверженцев Реформации предпочитали называть евангелистами, а во Франции – гугенотами.

Имя «протестант» было дано не только ученикам Лютера (1484-1546), но также и швейцарским ученикам Ульриха Цвингли (1484-1531) и, позднее, - Жана Кальвина (1509-1564). Но швейцарские реформаторы и их последователи в Германии, Англии и Шотландии, особенно после 17-го века, предпочитали именоваться «реформатами».

В 16-м веке имя «протестант» использовалось преимущественно в связи с двумя великими школами-учениями, возвысившимися во время Реформации, – Лютеранством и Реформатством. В Англии в начале 17-го века слово «протестант» использовалось в смысле «ортодоксальный протестант» в противовес тем, кто оценивался англиканцами как «неортодоксальные», - например, баптисты или квакеры. Римские католики, однако, использовали это слово для всех, кто именовался христианами, но находился в оппозиции к католицизму (кроме Восточных церквей). Поэтому они включали в этот список и баптистов, и квакеров, и самих англикан. Английский Акт о веротерпимости 1689 г. был озаглавлен «Акт для освобождения протестантов – подданных Их величеств, расходящихся во мнениях с Церковью Англии». Термин «протестанты» применен в нем в «расширительном» английском смысле, т.е. включает в себя всех «традиционных» протестантов-тринитариев (включая баптистов и квакеров), коим и предоставлялись гарантии терпимости. Однако отрицающие Троицу (унитарии) не включались в их число и, соответственно, не получали прав, гарантированных «протестантам». В течение 18-го века слово «протестант» продолжало носить смысл, связанный с историческим отражением Реформации XVI века. Словарь Сэмюэля Джонсона (1755), являющийся характерным среди словарей века, разъясняет это слово так: «один из тех, кто придерживается идей тех, кто в начале Реформации протестовал против ошибок Римской церкви».

Определение это вроде бы вполне законное, соответствующее исторической фактичности возникновения «отложившихся от Рима» в период Реформации церквей. Но даже если не понимать его расширительно, т.е. не включать в него все вновь появившиеся за последние 2-3 столетия секты, сам «внешне-исторический» подход к определению термина соответствует именно Римской идеологии. Дело в том, что, как и всякая кличка, придуманная противниками, она, исходя из самой этимологии, легко может быть приспособлена ими для использования в своих интересах, что и произошло (см. выше). В отношении слова «протестант» в сознании многих людей устойчиво воспроизводится стереотип «те, которые протестуют». Действительно, подведение под один термин всех несогласных (безразлично, с чем именно и по каким мотивам) позволяет противникам (а это, в первую очередь, Римский католицизм) представлять протестантов этакими «вечно недовольными» бунтарями, видящими смысл своей жизни исключительно в протесте. А что так называемые протестантские деноминации имеют свое положительное учение, стоящее на серьезных основаниях, и что «протест», о котором шла речь, был обусловлен именно нападками на церкви, исповедующие это учение, нападками, ставящими целью полное уничтожение и разрушение реформированных церквей, - об этом вообще не говорится ни в католических, ни в православных источниках. В лучшем случае «протестантов» представляют как неких «ущербных» или «недоделанных» христиан, описывая их учение с позиций своих церквей и умалчивая о том, что эти позиции вовсе не являются «общехристианскими», но суть конфессиональные предпочтения католиков либо православных. С такой точки зрения, подспудно навязываемой читателю как единственно возможная, протестанты действительно кажутся «ущербными», что и неудивительно. О том же, что «протестантизм как явление» есть «разрушение Церкви», и что повинен в нем, прежде всего, конечно, Мартин Лютер, пишут уже как о чем-то «само собой разумеющемся».

Но что же на самом деле сделал Лютер? Он вовсе не стремился стать «реформатором Церкви» (в отличие от Кальвина, например), он не был церковно-общественным деятелем. Скромный монах, он стал реформатором поневоле, столкнувшись с многочисленными злоупотреблениями. Но он первый вскрыл их подлинную природу – пренебрежение Евангелием Христовым. И единственное, что он стремился сделать – это восстановить Евангелие, восстановить то его понимание, которое было у апостолов. А суть его в том, что спасение грешника не может быть делом религиозной организации, это не общественный процесс. Событие спасения – это тайна, осуществляющаяся между человеком и Богом тет-а-тет, через единственного Посредника – Иисуса Христа, Его Провозвестие, независимо от какого-либо жреческого или «духовного» сословия и предписанных им правил. Спасение совершается в благодатной тайне веры, которая есть дар Божий, а не человеческое достижение. Духовное действие Бога, действующего в Своем Слове и в Таинствах, Лютер противопоставил механическому магизму Римской церкви, ставящей спасение в зависимость от множества инструкций. Отсюда само понятие «Церковь» рассматривается Лютером совершенно иначе: не как «организация – собственник благодати», механически передающейся через «апостольское преемство» и распределением этой благодати спасающая неспасенных в своем «лоне», но как собрание уже спасенных, уже оправданных верой людей. Нетрудно понять, читая Новый Завет, что именно так понималась Церковь во времена апостолов. Поэтому в своем целом Церковь невидима (ибо невидима вера), видимое же ее присутствие определяется не наличием организации или «преемства», но спасительными действиями Самого Бога, порождающими веру – проповедью Евангелия и Таинствами. Иными словами, где проповедуют, крестят и совершают Евхаристию – там и Церковь. Понятно, что собираться в Церковь люди могут только свободно, ибо спасенные существуют только в духовной свободе. Поэтому никакое принуждение в этом вопросе недопустимо. Обращение же неверующих также не может произойти никаким иным образом, как только через проповедь, поэтому и в их отношении какие-либо принудительные меры (включая магические) совершенно бесполезны. Вести людей нужно не «в Церковь» как в некую эмпирически данную структуру, но к Иисусу Христу. Он спасает, и Он постоянно собирает Духом пришедших к Нему людей в такую Церковь, какая действительно угодна Ему. Он это делает постоянно, а не один раз «когда-то» сделал, а потом поручил епископам как своим якобы «заместителям» или «полномочным представителям» (читай: Папе). Христос лично продолжает быть Главой Своей Церкви, и это знает каждый действительно спасенный человек.

Нетрудно заметить, как учение Лютера (читай – апостольское) подрывало саму основу, сами корни, на которых стояло грандиозное здание средневековой Церкви. Эту церковь Лютер действительно разрушал своими проповедями, быть может, вовсе не желая этого. Но вопрос: а была ли эта церковь действительно апостольской? Не по своему происхождению, а по своим принципам? Свое отношение к «плотскому», историческому «происхождению» Новый Завет высказывает, кажется, достаточно определенно, чтобы это не могло не волновать так называемые «апостольские кафедры» и их «дочерние» церкви (включая русскую православную). Если быть последовательными в этом вопросе, что истинная «богоизбранность» определяется не через веру, но через «историческую преемственность», то православные и католики принуждены будут признать, что обладателем всех обетований является «Израиль по плоти», христиане же на самом деле были всего лишь какими-то «протестантами» (а современные иудеи действительно так и думают). Но Бог вряд ли предназначил Священное Писание для оправдания статус-кво существующих религиозных организаций. Слово Божье судит мир, судит вместе со всем, что в нем есть (включая «исторические» церкви). Существующие лютеранские конфессиональные церкви вовсе не выводят себя из-под этого суда, ибо они всегда утверждали и утверждают, что не они сами, но Евангелие осуществляет спасение грешников. Поэтому не «протест», не конфронтация, но проповедь Истины о спасении является их делом: «Познаете Истину, и Истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32).