Материал с сайта
http://kelc.boom.ru
Александр Черепанов
КТО ТАКИЕ ПРОТЕСТАНТЫ?
В нашем обычном для русского языка словоупотреблении мы делим всех христиан
на «православных», «католиков» и «протестантов». Кто такие «православные»,
понятно – они у всех перед глазами. Католики – «это у кого Папа Римский». Но кто
же такие «протестанты»? У нас так называют всех, кто имеет какое-то отношение к
Иисусу Христу, но при этом ни католиком, ни православным не является. Значит, в
«протестанты» чохом записывают все секты. Помнится, несколько лет назад на
дверях Уральского Университета висела листовка: «Осторожно, протестанты!» Ну,
примерно так же, как «Осторожно, злая собака!» Какие-то деятели писали, что эти
самые «протестанты» «разваливают русскую веру» (православную, разумеется) с
целью развалить и саму Россию, превратить ее в колонию Запада, и т.д. и т.п. На
все это, конечно же, не стоило бы обращать внимание, если бы не одно
обстоятельство.
Исходя из этимологии, «протестанты» значит «протестующие». Против чего же они
протестуют? И во имя чего? Подозрительно… Не иначе, хотят смуту посеять! Если
протестанты протестуют против католиков, то почему тогда они не православные?
Почему не «вливаются в ряды» «нашей, русской» Православной Церкви? А если они
протестуют против православных и католиков одновременно, то те им просто
отказывают в праве называться христианской церковью, считая «отрицателями
Церкви»: ведь, по их (католиков и православных) представлениям, Церковь – это
эмпирическая организация с фиксированным членством, возникшая в определенный
момент времени, имеющая свою историю и внешних возглавителей, коих все члены
Церкви обязаны признавать как данных Богом. В этом и только в этом смысле
существует для них понятие «Церковь». Поэтому и католики, и православные свято
уверены, что если Церковь и «разделилась», то только на Восточную и Западную
(Римскую) церкви, и никаких других «церквей» в принципе не может существовать –
протестанты же, как «протестующие», сами отлучают себя от Церкви… И это еще
самый либеральный взгляд, большинство же, как католиков, так и православных,
уверено что Церковь – это прежде всего они сами, «церковность» же других
деноминаций прямо зависит от того, насколько эта «Церковь по преимуществу»
позволит им считаться церковью в том или ином смысле…
Солидные человеческие организации с богатой родословной, уверенные в своей
правоте и непогрешимости, явно оскорбляются, когда какие-то «самозванцы»
осмеливаются поставить их под вопрос. Разумеется, они не унижаются до полемики –
для этого они слишком ценят самих себя. Их тактика иная – игнорировать, а если
не получается – дискредитировать, преднамеренно путая и смешивая различные
учения, в том числе и наиболее крайние, и произвольно объединяя их по выбранному
ими самими признаку, а именно – «протестантизму», то есть нежеланию подчиниться
их организации (со всеми вытекающими отсюда последствиями). В результате такой
нехитрой операции на всех протестантов возлагается ответственность за эксцессы
крайних сект, и именно по причине их «протестантизма», то есть отхода от
«непогрешимого» учения «Церкви-матери». Поэтому в католических и православных
странах господствующим церквям выгодно объединять всех христиан-некатоликов и
неправославных под общей вывеской «протестанты» и на этом основании строить себя
возвеличивающие мифы. Как же образовалось название «протестантизм», кем и почему
оно было усвоено?
Первоначально слово «протестанты» имело отношение только к последователям
реформатора Церкви Мартина Лютера. Оно возникло на сейме в Шпейере в 1529 г.,
когда на этой имперской ассамблее князей Германии с участием императора
Священной Римской Империи Карла V было отменено большинство тех гарантий
терпимости, что были обещаны ранее последователям Лютера. 19 апреля 1529 г. был
заявлен письменный протест против этого решения от имени 14 свободных городов
Германии и 6 лютеранских князей, совместно объявивших, что это решение не
заставит их принять его, так как они не являются партией, его поддерживающей, и
что если уж им придется выбирать между преданностью Богу и преданностью Кесарю,
то они должны будут выбрать послушание Богу. Они обратились из сейма к
христианскому миру и ко всей Германской нации. Те, кто заявили этот протест, и
стали известны как протестанты. Имя это было присвоено им не самими
протестовавшими, а их оппонентами, и оно постепенно стало общим описанием тех,
кто был приверженцем принципов Реформации, в особенности тех, кто жил за
пределами Германии. В Германии же приверженцев Реформации предпочитали называть
евангелистами, а во Франции – гугенотами.
Имя «протестант» было дано не только ученикам Лютера (1484-1546), но также и
швейцарским ученикам Ульриха Цвингли (1484-1531) и, позднее, - Жана Кальвина
(1509-1564). Но швейцарские реформаторы и их последователи в Германии, Англии и
Шотландии, особенно после 17-го века, предпочитали именоваться «реформатами».
В 16-м веке имя «протестант» использовалось преимущественно в связи с двумя
великими школами-учениями, возвысившимися во время Реформации, – Лютеранством и
Реформатством. В Англии в начале 17-го века слово «протестант» использовалось в
смысле «ортодоксальный протестант» в противовес тем, кто оценивался англиканцами
как «неортодоксальные», - например, баптисты или квакеры. Римские католики,
однако, использовали это слово для всех, кто именовался христианами, но
находился в оппозиции к католицизму (кроме Восточных церквей). Поэтому они
включали в этот список и баптистов, и квакеров, и самих англикан. Английский Акт
о веротерпимости 1689 г. был озаглавлен «Акт для освобождения протестантов –
подданных Их величеств, расходящихся во мнениях с Церковью Англии». Термин
«протестанты» применен в нем в «расширительном» английском смысле, т.е. включает
в себя всех «традиционных» протестантов-тринитариев (включая баптистов и
квакеров), коим и предоставлялись гарантии терпимости. Однако отрицающие Троицу
(унитарии) не включались в их число и, соответственно, не получали прав,
гарантированных «протестантам». В течение 18-го века слово «протестант»
продолжало носить смысл, связанный с историческим отражением Реформации XVI
века. Словарь Сэмюэля Джонсона (1755), являющийся характерным среди словарей
века, разъясняет это слово так: «один из тех, кто придерживается идей тех, кто в
начале Реформации протестовал против ошибок Римской церкви».
Определение это вроде бы вполне законное, соответствующее исторической
фактичности возникновения «отложившихся от Рима» в период Реформации церквей. Но
даже если не понимать его расширительно, т.е. не включать в него все вновь
появившиеся за последние 2-3 столетия секты, сам «внешне-исторический» подход к
определению термина соответствует именно Римской идеологии. Дело в том, что, как
и всякая кличка, придуманная противниками, она, исходя из самой этимологии,
легко может быть приспособлена ими для использования в своих интересах, что и
произошло (см. выше). В отношении слова «протестант» в сознании многих людей
устойчиво воспроизводится стереотип «те, которые протестуют». Действительно,
подведение под один термин всех несогласных (безразлично, с чем именно и по
каким мотивам) позволяет противникам (а это, в первую очередь, Римский
католицизм) представлять протестантов этакими «вечно недовольными» бунтарями,
видящими смысл своей жизни исключительно в протесте. А что так называемые
протестантские деноминации имеют свое положительное учение, стоящее на серьезных
основаниях, и что «протест», о котором шла речь, был обусловлен именно нападками
на церкви, исповедующие это учение, нападками, ставящими целью полное
уничтожение и разрушение реформированных церквей, - об этом вообще не говорится
ни в католических, ни в православных источниках. В лучшем случае «протестантов»
представляют как неких «ущербных» или «недоделанных» христиан, описывая их
учение с позиций своих церквей и умалчивая о том, что эти позиции вовсе не
являются «общехристианскими», но суть конфессиональные предпочтения католиков
либо православных. С такой точки зрения, подспудно навязываемой читателю как
единственно возможная, протестанты действительно кажутся «ущербными», что и
неудивительно. О том же, что «протестантизм как явление» есть «разрушение
Церкви», и что повинен в нем, прежде всего, конечно, Мартин Лютер, пишут уже как
о чем-то «само собой разумеющемся».
Но что же на самом деле сделал Лютер? Он вовсе не стремился стать «реформатором
Церкви» (в отличие от Кальвина, например), он не был церковно-общественным
деятелем. Скромный монах, он стал реформатором поневоле, столкнувшись с
многочисленными злоупотреблениями. Но он первый вскрыл их подлинную природу –
пренебрежение Евангелием Христовым. И единственное, что он стремился сделать –
это восстановить Евангелие, восстановить то его понимание, которое было у
апостолов. А суть его в том, что спасение грешника не может быть делом
религиозной организации, это не общественный процесс. Событие спасения – это
тайна, осуществляющаяся между человеком и Богом тет-а-тет, через единственного
Посредника – Иисуса Христа, Его Провозвестие, независимо от какого-либо
жреческого или «духовного» сословия и предписанных им правил. Спасение
совершается в благодатной тайне веры, которая есть дар Божий, а не человеческое
достижение. Духовное действие Бога, действующего в Своем Слове и в Таинствах,
Лютер противопоставил механическому магизму Римской церкви, ставящей спасение в
зависимость от множества инструкций. Отсюда само понятие «Церковь»
рассматривается Лютером совершенно иначе: не как «организация – собственник
благодати», механически передающейся через «апостольское преемство» и
распределением этой благодати спасающая неспасенных в своем «лоне», но как
собрание уже спасенных, уже оправданных верой людей. Нетрудно понять, читая
Новый Завет, что именно так понималась Церковь во времена апостолов. Поэтому в
своем целом Церковь невидима (ибо невидима вера), видимое же ее присутствие
определяется не наличием организации или «преемства», но спасительными
действиями Самого Бога, порождающими веру – проповедью Евангелия и Таинствами.
Иными словами, где проповедуют, крестят и совершают Евхаристию – там и Церковь.
Понятно, что собираться в Церковь люди могут только свободно, ибо спасенные
существуют только в духовной свободе. Поэтому никакое принуждение в этом вопросе
недопустимо. Обращение же неверующих также не может произойти никаким иным
образом, как только через проповедь, поэтому и в их отношении какие-либо
принудительные меры (включая магические) совершенно бесполезны. Вести людей
нужно не «в Церковь» как в некую эмпирически данную структуру, но к Иисусу
Христу. Он спасает, и Он постоянно собирает Духом пришедших к Нему людей в такую
Церковь, какая действительно угодна Ему. Он это делает постоянно, а не один раз
«когда-то» сделал, а потом поручил епископам как своим якобы «заместителям» или
«полномочным представителям» (читай: Папе). Христос лично продолжает быть Главой
Своей Церкви, и это знает каждый действительно спасенный человек.
Нетрудно заметить, как учение Лютера (читай – апостольское) подрывало саму
основу, сами корни, на которых стояло грандиозное здание средневековой Церкви.
Эту церковь Лютер действительно разрушал своими проповедями, быть может, вовсе
не желая этого. Но вопрос: а была ли эта церковь действительно апостольской? Не
по своему происхождению, а по своим принципам? Свое отношение к «плотскому»,
историческому «происхождению» Новый Завет высказывает, кажется, достаточно
определенно, чтобы это не могло не волновать так называемые «апостольские
кафедры» и их «дочерние» церкви (включая русскую православную). Если быть
последовательными в этом вопросе, что истинная «богоизбранность» определяется не
через веру, но через «историческую преемственность», то православные и католики
принуждены будут признать, что обладателем всех обетований является «Израиль по
плоти», христиане же на самом деле были всего лишь какими-то «протестантами» (а
современные иудеи действительно так и думают). Но Бог вряд ли предназначил
Священное Писание для оправдания статус-кво существующих религиозных
организаций. Слово Божье судит мир, судит вместе со всем, что в нем есть
(включая «исторические» церкви). Существующие лютеранские конфессиональные
церкви вовсе не выводят себя из-под этого суда, ибо они всегда утверждали и
утверждают, что не они сами, но Евангелие осуществляет спасение грешников.
Поэтому не «протест», не конфронтация, но проповедь Истины о спасении является
их делом: «Познаете Истину, и Истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32).
|