|
Генрих Фаусель
В МАГДЕБУРГЕ И ЭЙЗЕНАХЕ
Весной 1496 г. Мартин, следуя тогдашнему школьному обычаю,
отправился для продолжения учебы вместе с Гансом Рейнеке,
сыном мансфельдского плавильных дел мастера, в первую в
своей школьной жизни поездку в Магдебург. Позже, в одном
из писем (1), рассказывал он, что там [в Магдебурге] он
учился в школе «уничижающих себя братьев», или «братьев
общей жизни». Это было похожее на монашеский орден сообщество,
[ставившее своей целью] попечение о монашеском благочестии
и бесхитростную любовь к ближнему.
Неизгладимый след в его [Лютера] памяти оставил [повстречавшийся
ему на улице] францисканец, который, будучи, выходцем из
высокопоставленного рода, подвергал себя монашескому самоуничижению
(2).
Уже через год [в 1497 г.] переехал подросток Лютер в Эйзенах,
чтобы продолжить учебу. Очевидно, [он перебрался туда] потому,
что там жили его многочисленные родственники (3). Из них
ему был особенно близок кюстер [причетник] церкви Св. Николая Конрад Хуттер, которого он позже пригласил на
праздник своей первой мессы. Но [материально] родственники
мало чем могли помочь ему; во всяком случае
должен был Лютер и в Магдебурге, как когда-то в Эйзенахе,
по его собственным словам, добывать себе пропитание пением
под окнами горожан (4). [Впрочем], это был [тогда] общепринятый
школьный обычай, которым не гнушались и дети из хорошо обеспеченных
семей. В школе при церкви Св. Георгия,
которую Мартин посещал во время своего четырехлетнего пребывания
в Эйзенахе, учился он, как ученик старших классов, всему
тому, что ему могла дать школа его времени: в особенности
умению бегло говорить на латыни, читать латинские тексты
и сочинять латинские стихи. В патрицианских семьях Котта
и Шальбе (5), которые находились друг с другом в родственных
отношениях, Лютер нашел не только кров и стол, но и защиту
от тех случайностей и опасностей, которые подстерегают странствующего
школяра, и близко соприкоснулся с настоящим церковным благочестием.
Особое участие к нему
проявил друживший с этими семьями викарий монастыря
Св. Марии Иоганн Браун. Прекрасным свидетельством
преисполненной любовью привязанности к своему эйзенахскому
другу, которую Лютер сохранил [на долгие годы], является
его письмо от 22 апреля 1507 г., в котором он приглашал
Брауна на праздник своего посвящения в священники.
1. У «уничижающих себя братьев» в Магдебурге. Из письма
от 15 июня 1522 г. из Виттенберга в Магдебург бургомистру Клаусу Шторму
Это правда, что я встречался с Вами не в Вашем доме, а
у доктора Павла Мосхауэра, когда он был официалом, а Вы несколько
раз бывали у него в гостях. Это было в то время, когда я
с Гансом Рейнеке ходил в школу «уничижающих себя братьев».
BR. 2, 563, 4 и сл.
2. Князь-францисканец
Когда я, четырнадцатилетний [подросток], ходил в Магдебурге
в школу, я собственными глазами видел князя Ангальтского,
брата настоятеля кафедрального собора, а позже — епископа
Адольфа Мерзебургского. Он (князь Ангальтский) в капюшоне
францисканца шел по широкой улице, возвращаясь после сбора
подаяния, и как осел нес мешок с хлебом, сгибаясь под его
тяжестью до земли. А рядом с ним шествовал его собрат, безо
всякого груза, чтобы благочестивый князь являл собой миру
высший пример беспросветной, беспокойной святости. Она его
так преобразила, что он наравне со своими собратьями выполнял
в монастыре все другие работы; и он так постился, отдавался
ночным бдениям, бичевал себя, что выглядел как смерть
— кожа да кости; вскоре после этого он умер... Кто его видел,
благоговейно вздыхал и стыдился своей принадлежности к [светскому]
сословию.
Из сочинения «Ответственность за
явный мятеж»
(«Verantwortung des aufgelegten Aufruhrs») (1533). WA 38, 105, 8 и сл.
3. Эйзенахские родственники. Из письма от 14 января
1520 г., отправленного из Виттенберга придворному проповеднику
Георгу Спалатину
В Эйзенахе жила почти вся моя родня, и меня все знали,
даи сейчас встречают хорошо; ведь я там четыре года усердно
изучал науки: ни в каком другом городе не знают меня лучше.
Там один считал меня, сына Лютера, своим внуком, другой
— дядей, еще кто-то — двоюродным братом (а их у меня там
было много). Но я думаю: они не суетились бы так, если бы
знали, что мои отец и мать — выходцы из Богемии, т.е. совсем
не те люди, которые родились в их местах.
BR. I, 610, 20
и cл.
4. О пении ради куска хлеба
Не презирай детей и подростков, которые стучатся к тебе
в дверь, поют хором и молят: «[Подайте] кусочек хлеба, ради Бога!» Ты слышал, что говорится
в Псалме о великих князьях и господах. Я также был одним из таких подростков,
поющих ради куска хлеба, и выпрашивал хлеб у дверей, особенно
в Эйзенахе — моем любимом городе. А позже мой дорогой отец
с любовью и верностью обеспечивал меня в высшей школе в
Эрфурте и помогал мне, неутомимо работая и проливая соленый
пот до тех пор, пока я не стал на ноги. Но, как бы то ни
было, я был одним из подростков, поющих ради куска хлеба.
Из «Eine Predigt, daß man Kinder
zur Schulen halten sollen» (1530).
WA 30, 2, 576, 9 и сл.
5. Семья Шальбе в Эйзенахе
Он [Лютер] учился в школе в Эйзенахе и ходил от дома к
дому, выпрашивая [кусок] хлеба; затем его поддерживала [семья]
эйзенахского бюргера Генриха [Шальбе], а он [Мартин] провожал его сына в
школу.
Из TR 5, 5362 (Лето 1540).
|
|
