|
Джин Эдвард Вейз младший
Предисловие
Многие сегодня чувствуют, что эра модерна
подошла к концу. Почти во всех областях и сферах жизни,
начиная с академической сферы и кончая новыми социальными
феноменами, посылки, формировавшие мышление двадцатого столетия,
разбиваются вдребезги. На пороге двадцать первого века становится понятно, что западная культура вступает
в новую фазу своего развития, которую исследователи называют
«постмодерном».
При этом менее понятно, хорошо это или
плохо. С одной стороны, ярчайший пример общества, построенного
на модернистических принципах материализма, атеизма и социального
конструирования — СССР, — канул в небытие. Традиционные
американские идеалы рыночной экономики и личной свободы
завоевывают мир. Христианство, которое не только пережило
коммунизм, но и явилось основной причиной его краха, приобретает
новую привлекательность, в то время как старые модернистические
рассуждения предаются забвению, и миллионы людей во всем
мире открывают для себя Слово Божие, обращаясь ко Христу.
Однако, с другой стороны, общество раскалывается
на два противоборствующих лагеря. Межплеменная вражда, терроризм
и этнические чистки раскалывают мир пополам. Американцы
ведут «внутрикультурные битвы», споря по нравственным вопросам,
таким как аборты и эвтаназия, а также по таким интеллектуальным
вопросам как образование и культурные различия. Озабоченные
«политической корректностью» университеты уже не исходят
из модернистической посылки, что существует одна объективная
рациональная истина. Даже такие элементарные вопросы как
значение западной цивилизации, и те повисают в воздухе:
является ли западное наследие воплощением достижений человечества
и свободы или оно принесло миру лишь расизм, сексуальную
распущенность, империализм и человеконенавистничество?
Культурное пространство заполнено самыми
разнообразными группами, такими как феминисты, геи, афро-американцы,
неоконсерваторы и противники абортов. Эти разношерстные
объединения, по-видимому, не имеют никакого общего основания
или общей точки отсчета, вокруг которой можно было бы построить
общение, не говоря уже о достижении согласия. А между тем
семьи разрушаются, СПИД уносит тысячи жизней, а средства
массовой информации погружают нас всех в телевизионный дурман.
Так хороши ли постмодернистические перемены
с христианской точки зрения? Возможно, нам придется согласиться
с Диккенсом: «Это было лучшее из времен; это было худшее
из времен». В «Повести о двух городах» он рассказывал об
эпохе французской революции, во многом положившей начало
модернизму. Но его слова, судя по всему, применимы к любому
времени. Любому веку свойственны величие и безумство, новые
возможности и искушения. Однако они меняются от века к веку.
Для того чтобы воспользоваться этими возможностями и избежать
искушений, христиане должны находиться в непрерывном процессе
«узнавания времени» (Рим. 13:11).
Церкви во все времена приходилось противостоять
существующей культуре и жить в атмосфере антагонизма с окружающим
миром. Пренебрегать культурой значит неизбежно отрываться
от жизни. Войти в нее, не разобравшись, — подвергнуть себя
опасности синкретизма и неверия. В каждом веке были свои
угодливые либеральные богословы, стремившиеся подогнать
христианство под современный интеллектуальный и культурный
шаблон. У либералов Просвещения была своя рациональная религия
и высшая критика Писания, у либералов Романтизма — теплые
чувства, у либералов Экзистенциализма — кризис смысла и
скачок веры, и в современном постмодернизме тоже есть свои
либералы (как мы увидим позже). И все же ортодоксальные
верующие жили во все времена, исповедуя свою веру в Иисуса
Христа (мы рассмотрим это позднее). Они были частью своей
культуры (вы узнаете особый стиль христиан семнадцатого,
восемнадцатого и девятнадцатого веков, даже когда они говорили
об одном и том же). Но вместе с тем они противостояли своей
культуре, провозглашая Божий Закон и Евангелие обществу,
которое нуждалось в исцелении своих язв.
Эта книга является путеводителем по современному
культурному ландшафту: его доминирующим идеям, видам искусства,
общественным формам и духовным посылкам. В ней показаны
различные течения и тенденции, которые анализируются с точки
зрения христианства.
Некоторым христианам свойственно думать,
что конец века модерна и начало эпохи постмодерна может
означать поворот к классическому христианству. О постмодерне
они рассуждают в радужных тонах. Хотя я согласен с этой
точкой зрения, тем не менее, я также вижу новую секулярную
идеологию, сменяющую модернистическое мировоззрение. Подобно
модернизму, постмодернизм враждебно относится к христианству,
однако по другим причинам. В этой книге я критикую то, что
я называю «постмодернизмом». Между тем, с
«постмодерном» я связываю определенные чаяния.
Поскольку эта книга обращена ко всей
церкви, а не только к ученым-специалистам, я опускаю некоторые
специфические моменты постмодернистической мысли. Также
я опускаю вклад таких значительных фигур постмодернизма,
как Лакан, Деррида, Фуко и другие. Я также не вдаюсь в технические
детали критической теории, герменевтики и не прибегаю к
другим сугубо специальным рассуждениям, как это делают постмодернисты,
стремясь одержать победу в борьбе за свои идеи. Другие христианские
ученые, в частности Роджер Ландин и Кларенс Уолхаут, написали
весьма продуманные и тщательно обоснованные работы, критикующие
этих ученых с христианской точки зрения.
Истоки этой книги восходят к лекции «Разрушение
разрушения», которую меня однажды попросили прочитать и
которую финансировало Исследовательское служение Техасского
университета. Я многим обязан моему коллеге доктору Дэвиду
Кренцу (который, по идее, должен был написать эту книгу)
за то, что он помог мне понять сущность постмодернизма.
Нэнси Персей, через нашу совместную работу с Чарльзом Колсоном
над радиопрограммой «Точка излома», помогла мне, специалисту
по семнадцатому веку, переключить внимание на современные
вопросы.
Я также высоко ценю вклад двух моих друзей-писателей,
с которыми мы регулярно встречаемся за чашкой кофе, читаем
рукописи и беседуем. Преподобный Гарольд Зенкбайль помог
мне понять богословские проблемы, стоящие перед современным
христианством, а также возможность появления конфессиональной
альтернативы в духе Реформации. Преподобный Ричард Айер,
который служит капелланом в клинике, открыл мне глаза на
вопросы медицинской этики и на то, как христианам приходится
вступать в схватки (в буквальном смысле) не на жизнь, а
на смерть с новым мировоззрением.
Кроме того, я в большом долгу перед своей женой Жаклин,
перед Полом, Джоанной и Мэри.
|
|
